Время злых чудес. Марина Крамер

Белькевича на самом деле зовут Воландом, но отдавала должное его фантазии и рекламной смекалке – такое имечко не сразу забудешь, даже она то и дело возвращается к странному, но звучному сочетанию.

      «Но что все-таки привлекло Ирину? Ведь зачем-то она оставила эту визитку, обычно, насколько я успела заметить, то, что ей не нужно, сразу летит в корзину для мусора – она так и говорит, мол, нечего засорять пространство тем, что тебе не пригодится, будь то вещи или мысли».

      Со следующего дня Лена стала наблюдать за Ириной и к концу недели убедилась в том, что с секретарем творится что-то неладное. Ирина путала документы, невпопад отвечала по телефону или вовсе не слышала звонка, то и дело замирала за своим столом, уставившись невидящим взглядом в одну точку, потеряла письмо, которое Наталья Ивановна Крошина ждала из коллегии адвокатов, а количество разбитых ею за неделю чашек превысило допустимые пределы. В конце концов Наталья Ивановна вызвала Ирину к себе в кабинет и довольно жестко отчитала, предупредив, что на это место легко найдет кого-то более молодого и расторопного. Ирина в слезах выбежала из кабинета начальницы, схватила сумку и старомодный серый плащ и, едва не сбив с ног Лену, покинула здание.

      – Что случилось? – спросила Лена у матери, войдя к ней в кабинет, но Наталья Ивановна никогда не обсуждала с ней происходящее в бюро.

      – К тебе это не имеет никакого отношения. Ты по какому вопросу?

      Лена подавила вздох и принялась рассказывать о сложностях, возникших в деле, которым занималась.

      То, что мать держится от нее на расстоянии, с одной стороны, Лену радовало – не приходилось рассказывать что-то о себе, говорить на личные темы, но с другой – эта отчужденность обижала: все-таки мать, могла бы и проявить хоть немного родительского тепла, просто поинтересоваться, тяжело ли ей работать, например. Но мать была холодна и неприступна, и Лена перестала надеяться на чудо. В конце концов она сама приложила руку к тому, что происходило между ними теперь – могла бы и отказаться от дела, в котором, пусть и косвенно, фигурировал отец, но не отказалась ведь. Отец покончил с собой, а мать, хоть и сказала сперва, что не винит Лену в его смерти, все-таки не смогла преодолеть обиду на дочь. Ну, хоть работу дала, уже хорошо…

      Ирина не вернулась в бюро, позвонила Наталье Ивановне и попросила неделю отпуска за свой счет, о чем начальница и предупредила своих подчиненных на утренней летучке:

      – Придется вам самим справляться со всей бумажной работой. Елена Денисовна, как наименее загруженная, возьмет на себя функции секретаря, – даже не взглянув на дочь, сообщила она. – Остальные стараются максимально помочь ей и не нагружать лишними заданиями. Думаю, что неделю без секретаря мы как-нибудь продержимся, а дальше будет видно.

      – А что Ирина Витальевна? – спросила вертлявая, вся в кудряшках, как болонка, Настя Молокова.

      – Анастасия Сергеевна, я не уполномочена обсуждать с вами обстоятельства, которые заставили Ирину Витальевну