Праведный Иоанн Кронштадтский. Наталья Горбачева

тского батюшки были столь чудесны и многочисленны, что слава о нем очень быстро облетела всю Россию и перекинулась за ее пределы – в Европу, Америку и Азию.

      Чехов после поездки на Сахалин писал: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет отца Иоанна Кронштадтского. Это был пастырь и великий молитвенник, на которого были с надеждой обращены взоры всего народа».

      Во время кровопролитной Русско-японской войны 1904–1905 годов в Маньчжурии китайцы просили русских посылать «святому бонзе»[1] Иоанну, как они называли отца Иоанна, телеграммы с просьбами помолиться об исцелении их безнадежно больных соотечественников.

      Каждый день отец Иоанн получал до тысячи писем и телеграмм со всех концов страны и из других стран с неотвязными просьбами помочь в горе, болезни, нужде, дать ответ на насущные жизненные вопросы. У батюшки был целый штат секретарей для ведения переписки.

      Каждый день отец Иоанн, отслужив в Андреевском соборе раннюю обедню, – с пяти часов он был уже на ногах, – перебирался через пролив в Петербург навещать больных, к которым был приглашен, или добрых знакомых, имеющих в нем нужду. Если жители Петербурга замечали батюшку в карете на улицах столицы, то за ним бежали, у дома, куда он входил, тотчас собиралась толпа. Люди бросались к нему, чтобы получить его благословение, совет или указание, рассказывали друг другу о достоверных многочисленных чудесах, совершенных батюшкой. Когда отец Иоанн поднимался по лестнице, его старались обогнать и зайти в квартиру, куда он был приглашен. Народ толпился у парадного подъезда, когда карета батюшки въезжала во двор дома, и ворота с трудом запирались. Потом он спускался по черной лестнице, пытаясь скрыться от ожидающей его толпы. Но эта уловка не всегда удавалась – кто-нибудь вскакивал на подножку кареты и ехал стоя. Бывали случаи, когда отламывали дверцы кареты…

      Вера в святость отца Иоанна была у народа беспредельная, примеров тому масса, но приведем лишь один случай, претендующий на то, чтобы стать притчей. Однажды, когда батюшка подъезжал в пролётке[2] к своему дому, какая-то старушка бросилась под ноги лошадей и пролётка ее переехала. Отец Иоанн в испуге подбежал к старушке. Та встала как ни в чем не бывало и сказала ему: «Я теперь буду здорова: ты меня переехал, и теперь мучительный ревматизм оставит меня».

      Протоиерей Иоанн Сергиев (не позднее 1892 г.)

      «На большинстве портретов батюшки отца Иоанна не уловлена та бесконечная любовь, какая светилась в глазах этого любвеобильного и праведнейшего пастыря, то бодрое, радостное настроение, какое одухотворяло это лицо, с приветливой улыбкой снисхождения, беспредельной терпеливости и крайнего милосердия. Тот, кто имел счастье в жизни своей видеть вблизи отца Иоанна, с грустью убеждается, что почти все его портреты не передают духовной красоты его лица, его неземного благолепия. Лицо его было свежее, всегда с ярким румянцем, происходившим оттого, что отец Иоанн ежедневно, зиму и лето, во всякую погоду переезжал через море в Петербург и обратно» – так вспоминал кронштадтского прозорливца один валаамский инок.

      Отец Иоанн часто снимался – этой просьбой одолевали его со всех сторон почитатели. Но не было в этом море карточек двух одинаковых – везде разное выражение лица. Действительно, выражение это менялось часто и иногда с поразительной быстротой, особенно когда он служил в церкви. Иногда солнце, заливая потоками света землю, чудным образом играет своими золотыми лучами на зелени, цветах, деревьях, переливаясь всеми цветами радуги, нежно и поразительно разнообразно меняя тон, сгущая и ослабляя краски. Нечто подобное можно было наблюдать и в лице отца Иоанна. Оно светилось каким-то внутренним светом, который то усиливался, то ослабевал, появлялся то в глазах, то на щеках, то на всем лице.

      Здесь уместно вспомнить предание Церкви о том, как во время земного служения Спасителя нашего Иисуса Христа пытались запечатлеть на холсте Его лик. Несмотря ни на какие усилия, это никому не удавалось, потому что выражение лица Спасителя постоянно менялось. Говорили, что, глядя на лицо отца Иоанна, люди, может быть, впервые убеждались, как верно Православная Церковь изображает на иконах святых – с венчиком света вокруг лиц. Лицо отца Иоанна было лучезарно и сияло нетварным светом Божества.

      День батюшки не имел границ, знавшие его недоумевали, когда он спит. Возвращаясь в Кронштадт к двенадцати часам ночи, он еще два часа ходил по двору, скрестив на груди руки и вперив взгляд в небо – молясь, потом шел домой, читал газеты и писал проповедь, а уже в пять часов утра снова был в соборе. Этот распорядок стал правилом жизни отца Иоанна.

      «Самое здоровье его стоит в полной гармонии с его душевными способностями, – свидетельствовал знаменитый профессор нейрохирургии И. А. Сикорский, близко знавший кронштадтского батюшку, – несмотря на свои шестьдесят три года, он выглядит человеком, имеющим не более сорока пяти лет: он постоянно бодр, свеж, неутомим. Недостаточный сон и крайнее напряжение сил, которого требует его сложная миссия, не только не оказывают вредного влияния на его здоровье, но, по-видимому, только укрепляют и закаляют его на новые подвиги.

1

Бонза – жрец. Примечания составлены редактором, кроме особо оговоренных случаев.

2

Пролётка – открытый легкий экипаж.