Это моя работа. Любовь, жизнь и война сквозь объектив фотокамеры. Линси Аддарио

вы меня пропустите, твердила я, – то я стану знаменитой.

      Наверное, вид у меня был очень жалкий, потому что охранник улыбнулся и чуть-чуть приоткрыл ворота. Я проскользнула внутрь и направилась к площадке для прессы, расположенной в трехстах ярдах от балкона, где должна была появиться Мадонна. Там я подняла подаренный отцом маленький Nikon FG с 50-миллиметровым объективом и посмотрела в видоискатель. Балкон выглядел крохотной точкой.

      Всё, моя карьера закончилась, не успев начаться. Я опустила камеру и просто стояла, глядя на балкон. И тут кто-то тронул меня за плечо.

      – Эй, малышка! Дай мне твою «тушку».

      Я не понимала, чего хочет этот человек.

      – Сними с камеры объектив и дай ее мне.

      Я сделала, как он велел, а он поставил на мою крохотную камеру мощный 500-миллиметровый объектив – я тогда и не знала, что все «тушки» Nikon можно использовать с любыми «родными» объективами.

      – Теперь смотри!

      Я взвизгнула от радости: Мадонна была прямо передо мной, в моем видоискателе. Все журналисты на площадке повернулись ко мне и закатили глаза.

      Мой снимок Мадонны в Каса-Росада появился на первой странице газеты, а я получила работу и 10 долларов.

      Работая на Herald, я побывала на выставке работ Себастьяна Сальгадо: огромные снимки рабочих со всего мира. Эти несчастные люди тяжко трудились за мизерные деньги. Фотографии стали для меня настоящим открытием: как ему удалось показать судьбу этих людей? До этой выставки я не знала, хочется ли мне быть уличным фотографом или репортером. Но, войдя в зал, я была так захвачена его снимками – страстью, деталями, фактурой, – что решила посвятить свою жизнь фотожурналистике и документальной фотографии. То, что до этого момента было для меня всего лишь способом зафиксировать что-то красивое, превратилось в нечто совсем другое. Я поняла, что могу рассказывать истории. Сальгадо показал мне союз путешествий и чужой культуры с любознательностью и фотографией. Вот это и есть фотожурналистика.

      До той выставки я даже не подозревала, что такое возможно. Я не думала, что фотография может одновременно быть и искусством, и журналистикой. Я не знала, что мое хобби может стать делом жизни. Но тогда я поняла, что хочу рассказывать людям истории через свои снимки, обращаться к их человечности, как это делал Сальгадо, будить сочувствие к тем, кого я буду снимать. Я сомневалась, что мне когда-нибудь удастся передать в одном снимке такую боль и красоту, но мне этого хотелось. Я ходила по выставочному залу и плакала.

      Мне повезло – я открыла то, что сделало меня счастливой и честолюбивой, в таком возрасте, когда не испытывала страха неудачи, когда мне просто нечего было терять. Я никогда не испытывала неуверенности, характерной для двадцатилетних. Но когда я начала работать в газете, Мигель дал мне лучший в моей карьере совет: «Оставайся в Латинской Америке, изучай фотографию и соверши все свои профессиональные ошибки в Аргентине, потому что, если совершишь ошибку в Нью-Йорке, второго шанса тебе никто