Это моя работа. Любовь, жизнь и война сквозь объектив фотокамеры. Линси Аддарио

на четвереньки и начали молиться.

      Я вжалась лицом в песок. Солдат стянул мне руки за спиной и пнул по ногам, чтобы я раздвинула их. Они кричали на нас и друг на друга, их автоматы были направлены нам в головы. Мы скорчились на земле, ожидая смерти.

      Я посмотрела на Энтони, Стива и Тайлера, чтобы убедиться, что мы все еще вместе и живы, и сразу же снова уткнулась лицом в песок.

      – Господи, Господи, Господи… Пожалуйста, Господи… Спаси нас!

      Я подняла глаза и посмотрела вверх, на дуло автомата – и прямо в глаза солдату. Захотелось взмолиться, чтобы он сохранил мне жизнь, но во рту пересохло, словно вся слюна превратилась в пыль. Я не могла сказать ни слова.

      – Пожалуйста, – только и прошептала я. – Пожалуйста…

      Я уже ожидала автоматной очереди – и смерти. Я думала о Поле, о моих родителях и сестрах, о бабушках, которым уже за девяносто. Я физически ощущала каждую секунду. Солдаты продолжали переругиваться, их автоматы по-прежнему были направлены на нас.

      – Jawaz! – неожиданно крикнул один из них.

      Им нужны были наши документы, и мы подчинились. Солдат наклонился и начал обыскивать меня, вытаскивая все, что было в карманах моей куртки: BlackBerry, карты памяти, какие-то бумажки и счета. Руки его двигались быстро. Он не заметил моего второго паспорта, который вместе с деньгами был спрятан в специальном поясе джинсов. И тут он дотянулся до моей груди. И остановился. А потом сжал мою грудь, как ребенок сжимает резиновый мячик.

      – Пожалуйста, Господи, – взмолилась я, сжимаясь в клубок. – Только не изнасилование!

      Но солдата увлекло нечто другое. Он снял с меня мои серые кроссовки с ярко-желтыми подошвами. Я услышала звук расшнуровываемых шнурков, потом ощутила холодок на ступнях. Солдат связал мне щиколотки и куском ткани перетянул запястья за спиной – так сильно, что они онемели. А потом он ткнул меня лицом в песок.

      Увижу ли я родителей? Увижу ли Пола? Как я могла так с ними поступить? Достану ли я свои камеры? Как я здесь оказалась?

      Солдаты подняли меня и потащили куда-то в сторону.

***

      В тот день в Ливии я задавала себе вопросы, которые я задаю себе и сегодня. Почему я занимаюсь этой работой? Почему я рискую собственной жизнью ради фотографий?

      Даже после десяти лет работы военным корреспондентом ответить на эти вопросы нелегко. С таким призванием рождаются немногие. Его открываешь в себе случайно, постепенно. Все мы попробовали такую необычную жизнь и такую удивительную профессию – и захотели продолжать дальше. И неважно, что это тяжело, мучительно и даже опасно. Да, мы так зарабатываем на жизнь, но работа эта для нас – скорее добровольная ответственность. Она делает нас счастливыми, потому что мы понимаем смысл своей жизни. Мы – свидетели истории. Мы влияем на политику. Но за это приходится платить высокую цену. Когда журналиста убивают в перестрелке, когда он наступает на противопехотную мину и лишается ног, когда его друзья и родные сходят с ума от беспокойства, потому что его похитили, я всегда спрашиваю