Колючка. Ксения Комарова

мой мальчик, тебе не понять тягот жизни высшего класса! Тратить деньги – не привилегия, а обязанность. Взгляни, например, на свои сапоги и сравни их с моими. Как я появлюсь на балу в обуви из телячьей кожи, да еще и грубой выделки? Мне нужна нежная оленья шкурка, вымоченная в литых бочках.

      Я метнула в сторону капитана полный злости взгляд.

      – Вы еще и на балы ходите?

      – Хожу, – подтвердил капитан. – Скоро ожидается королевский маскарад, гвоздь сезона, пора покупать новые перчатки и сюртук. Не могу же я пойти в том, что ты вчера зашил.

      – И правда, будет скандал! Возможно, вас даже вышвырнут на улицу, схватив за лохмотья.

      – Как хорошо, что ты это понимаешь! – подмигнул капитан, и я едва удержалась, чтобы не подпалить ему куртку. – У меня есть предложение. Давай разделим те триста крон, что я выиграл в карты у полковника, пополам. Я куплю себе обновки, а ты поучаствуешь в аукционе. Купишь мраморного деда с сундучком. Говорят, это каррарский символ достатка.

      – Капитан! – строго сказала я. – Мы же договорились потратить выигрыш на ремонт. Вы обещали!

      – Я обещал подумать. И вот решил, что вещи нужнее.

      От бессилия и ярости мне хотелось кого-нибудь стукнуть. Желательно капитана, но он увернется, а потом посадит меня на гауптвахту.

      – Кстати, Рин, почисти мне вечером алый мундир.

      – Парад принимать будете?

      – Нет. Мы с леди Маритой отправимся раздавать милостыню в богадельнях.

      Леди Марита, единственная дочь барона Чорима, славилась своей красотой, набожностью и милосердием. Приданого за ней давали чуть, но от женихов отбоя не было. Они осаждали дворец барона днем и ночью, и среди этой шайки нередко можно было увидеть капитана. Он ухаживал за леди Маритой: дважды делал ей предложение и получал отказ. Видимо, у красавицы были на примете рыбы покрупнее. Но капитан продолжал к ней ездить и теперь собирался произвести впечатление мундиром. Я могла ему только посочувствовать. Ревность – осколок былой страсти – вскинулась и погасла. Любвеобильный капитан больше не был хозяином моего сердца. Так мне думалось тогда.

      Вернувшись в управление, я застала построение курсантов. Певир отправлял их патрулировать улицы.

      – Бдительность и дисциплина! – наставительно говорил он. – Вы стражи закона, вы глаза, уши и руки короля. Не смейте опозорить честь мундира!

      – Так точно, сержант! – гаркнули курсанты.

      – Колючка, это и к тебе относится! Идешь с Чесноком.

      – Есть, – сказала я, вставая рядом с Родеригом. Он еле заметно поднял уголок губы, приветствуя меня.

      Нам достался квартал Голубей, где находилась Академия. В маленьких, уютных домиках квартировали студенты побогаче, остальные ютились в спальном корпусе. Он был построен еще при короле Губерте Первом, четыреста лет назад, и продувался всеми ветрами. Студенты отчаянно мерзли, дров не хватало, и они подворовывали их в окрестных домах, создавая для полиции безнадежные дела – улики