Иномирец. Людмила Макарова

взглянул на монитор. Как показалось Илье с некоторым недоверием, которое мгновенно улетучилось, как только Дмитрий Петрович увидел компьютерную реконструкцию, сделанную по рисункам Ильи и рассказу дедушки Заварзина.

      – М-да, – задумчиво сказал он, встал и не спеша прошелся по комнате, – хорошо, что вас включили в группу, Илья. Признаться, я не очень понимал для чего нам уфолог… Беру свои слова назад вместе со своими предубеждениями. Это стражник отрицательной параллели. Кто рядом с ним – я не знаю. Негуманоидов лично я там еще не видел. Но экспедиция была примечательная. Сейчас я вам кое-какие материалы покажу, чтобы обозначить отправной пункт.

      * * *

      – На грунте, – доложил пилот по громкой связи.

      Не то чтобы Дмитрий Петрович Палех не любил пилотов. Он испытывал по отношению к ним какое-то двойственное болезненное чувство. Во-первых, все они казались ему на одно лицо: моложавые, подтянутые, стрижка по уставу, форма по уставу. На предполетном совещании они вели себя тоже по уставу. Стойкие оловянные солдатики, застывшие в возрасте около тридцати, а вернее – от двадцати шести до сорока согласно должностной инструкции.

      Экипаж поднимался на борт корабля, когда пилоты уже были на местах. После старта – один всегда спит, второй всегда работает. Если бы Палех своими глазами не видел, что они меняются каждые двенадцать часов, он был бы уверен, что ребята еще до старта договариваются: «Ну ладно. В этот раз ты спишь, а я на посту. На следующий полет махнемся».

      Еще Дмитрий Петрович никак не мог понять, как можно согласиться вычеркнуть пятнадцать лет своей жизни. Ради чего? Половину времени полета ты встроен в главный бортовой компьютер, вторую половину – в блок отдыха главного бортового компьютера. И так – до выхода в запас. Больше не выдерживала ни человеческая психика, ни физиология. По официальной статистике до тридцати процентов пилотов, водивших сверхсветовые корабли, имели необратимые нарушения к моменту списания. То есть даже в околоземной космонавтике и в диспетчерских службах не могли найти себе применение.

      Конечно, из всех пациентов, находившихся под постоянным наблюдением врачей, эти были самыми социально защищенными. Но что толкало молодых здоровых парней на подобное самопожертвование, Палех понять не мог, как ни старался. Они даже не видели те миры, в которые привозили целые экспедиции, оставаясь заживо замурованными в кабине! Вечная готовность к взлету, жизнь на автопилоте. И пока Дмитрий Петрович воспринимал их именно так, он хотя бы мог сказать себе: «Не мое. Не понимаю. Другие люди». Но случилось и «во-вторых». Как-то раз ему пришлось срочно выехать на базу пилотов на Тюра-Там, обсудить детали предстоящего рейда. Парни оказались веселыми, гостеприимными, накрыли стол, рассказали кучу баек, и пока не подоспело задержавшееся начальство, Палех смотрел на своих соратников по путешествиям с одной единственной мыслью: «Они живые. Они такие же как мы». С тех