Три товарища. Эрих Мария Ремарк

нападавший из-за угла. Фонари были уже зажжены. Сумерки между домами сгустились и посинели, как море. «Интернациональ» плавал в них, как фрегат со спущенными парусами. Я решил заглянуть туда на минутку.

      – Гопля, Роберт, – встретила меня Роза.

      – А ты что здесь поделываешь? – спросил я. – На дежурство не собираешься?

      – Рановато еще.

      Алоис словно соткался из воздуха.

      – Одинарную? – спросил он.

      – Тройную, – ответил я.

      – Ого, резво ты начинаешь, – заметила Роза.

      – Надо для куражу, – сказал я, опрокидывая ром.

      – Сыграешь что-нибудь? – спросила Роза.

      Я покачал головой:

      – Неохота. Очень уж ветрено. Как твоя малышка?

      Она улыбнулась всеми своими золотыми зубами.

      – Не звонят, стало быть, все хорошо. Завтра опять к ней поеду. На этой неделе собралась приличная выручка: знать, весна уже задорит вас, старых козлов. Отвезу ей новое пальтишко. Из красной шерсти.

      – О, красная шерсть – это последний крик моды, – сказал я.

      Роза просияла.

      – Какой ты джентльмен, Робби.

      – Твоими бы устами да мед пить. Кстати, не выпить ли нам по одной? Тебе ведь анисовую?

      Она кивнула. Мы чокнулись.

      – Скажи-ка, Роза, а что, собственно, ты думаешь о любви? – спросил я. – Ведь ты в этих делах разбираешься.

      Она рассмеялась звонким, раскатистым смехом.

      – Ах, перестань, – сказала она, отсмеявшись. – Любовь! Хотя, конечно, и у меня был мой Артур… Как вспомню этого проходимца, так до сих пор чувствую слабость в коленках. Я вот что тебе скажу, Робби, если серьезно: человеческая жизнь слишком длинная для любви. Просто-напросто слишком длинная. Это мне мой Артур объяснил, когда удирал, на прощание. И это верно. Любовь – это чудо. Но для одного из двоих она всегда тянется слишком долго. А другой упрется как бык, и все ни с места. Вот и остается ни с чем – сколько бы ни упирался, хоть до потери пульса.

      – Ясно, – сказал я. – Но и без любви человек – все равно что покойник в отпуске.

      – А ты сделай как я, – сказала Роза. – Заведи себе ребенка. Вот и будет тебе кого любить и кем утешаться.

      – Да уж, это идея! – засмеялся я. – Пожалуй, только этого мне не хватало.

      Роза мечтательно покачала головой.

      – Уж как меня, бывало, поколачивал мой Артур, а все равно – войди он сейчас сюда в своем котелке, эдак наискось сдвинутом на затылок… Милый ты мой! Да я вся трясусь, как только себе это представлю.

      – Ну так давай выпьем за здоровье Артура.

      Роза рассмеялась.

      – Подлецу и юбочнику – долгие лета!

      Мы выпили.

      – До свидания, Роза. Желаю тебе побольше выручить сегодня вечером!

      – Спасибо, Робби! До свидания!

      Хлопнула дверь в подъезде.

      – Хэлло, – сказала Патриция Хольман, – задумались?

      – Ни о чем вовсе. А как вы поживаете? Выздоровели? Что с вами было?

      – Пустяки, ничего особенного. Простудилась, поднялась немного температура.

      Она