Сегодня – позавчера. Испытание сталью. Виталий Храмов

кошка, георгиевской расцветки, с истинно кошачьей грацией, несмотря на тонный вес, шла прямо на меня, усы на её морде ходили ходуном, глаза… блин, глаза! Где я их видел? На полигоне! Сталин! У него такие же глаза! Тигриные!

      А, будь, что будет! Не побегу! Глупо это. Всё одно не убежишь! Только устанешь.

      Тигр шёл мягкой походкой прямо на меня. Я встал ему навстречу. Тигр смотрел, не отрываясь, прямо мне в глаза. Два метра, метр, ничего. Тигр обнюхивал моё лицо. Я замер, боясь дыхнуть. И вдруг твёрдый лоб гигантского кота, покрытый тонким шёлком, ткнулся мне в лицо. А потом ещё и потёрся об мою голову, совсем как кот, что жил у меня в той, прошлой, жизни. Непроизвольно я протянул руку и почесал тигру подбородок. Тарахтенье кота такого размера, которое должно быть урчанием, было по громкости сопоставимо с работой дизельного двигателя танка.

      Как я уже говорил, состояние лёгкой прострации от удивления, с лёгким дезориентированием плавно переходило в состояние полного опи… В общем, в близкое к шоковому.

      Тигр лёг, я, опять же непроизвольно, уткнулся в шею этого тарахтящего полосатого ковра.

      Гля! Хорошо-то как! Нирвана в Шангри-Ла!

      Я лёг на полосатый диван, урчащий подо мной, и запел небу:

      Под небом голубым есть город золотой

      С прозрачными воротами и яркою звездой,

      А в городе том сад, все травы да цветы,

      Гуляют там животные невиданной красы.

      Одно – георгиевский огнегривый тигр,

      Другое – вол, исполненный очей,

      С ними золотой медведь небесный,

      Их светлы взоры незабываемые…

      – Хорошо поёшь, – услышал я вдруг.

      Я сел. Новый гость. Тоже интересный. Старик в серой рясе, что когда-то была, видимо, черной, но – выцвела полностью. Седая богатая борода, седые волосы убраны каким-то серебристым обручем. Серебро, сталь, полированный алюминий? Не, не важно. Лицо в морщинах, кустистые брови, а вот под ними – лукавые глаза чистой воды, голубые, как небо над моей головой. Хм, не такой уж он и старик, просто седой и зарос сильно. Это если и я года два стричься и бриться не буду, так же буду выглядеть. Я уже полностью поседел.

      – Благодарю, мил человек, – ответил я ему, кивнув.

      – Тебя не напугали мои питомцы?

      – Твои? Питомцы? Не хило! Не, не напугали. Очень красивые и довольно милые, хм-м, зверушки.

      Гость, хотя, может, это я – его гость, а вот он-то как раз здесь хозяин, сел рядом и также опустил босые ноги в воду. Да, имея такие подошвы ступней, сапоги не нужны.

      – Дочь моя шепнула мне, что тебе надо поговорить со мной?

      Я хмыкнул. Но тут на днях мне посоветовали не быть капитаном Очевидностью. Дочь его – Даша, больше некому, учитывая всю эту мистику. А он – тот самый батюшка, которому надо было обо мне рассказать. Мне надо с ним поговорить? Так она решила? Ну, что ж, языком молоть – не мешки таскать. Я опять завалился на тёплый и мягкий бок амурской кошки, закинул руки за голову и стал рассказывать ему свою историю. А что? Если Даша тут заменяет собой чуть ли не весь Минздрав, то её