Раб. Книга 1. Чужая боль. Нидейла Нэльте

раздражённо, потом лицо озаряется улыбкой и она достаёт из сумочки кошель с острыми колючками. – Забыла, что как раз купила.

      Высыпает перед рабом, показывая, куда именно ему встать. Тот вздыхает, опускается на колени.

      – Ты что, недоволен? – спрашивает.

      – Доволен, госпожа, – спешит уверить раб.

      – Оставь его, – говорю, – пусть думает о своём поведении.

      Лучше бы крупу дала, честное слово.

      – Ну что, – переключается, хватаясь за кнут и начиная поглаживать. – Прошло уже наказание? Покажешь?

      – Ладно, – отвечаю, словно бы балансируя на грани недовольства и желания похвастаться. Нет, через полгода ты у меня тут не останешься, тварь. Такие, как ты, жить не должны.

      – Антер! – зову. Выходит, в новой одежде, плечи расправлены. Вот таким ты мне ужасно нравишься!

      Бросаю взгляд на Олинку. Глаза горят, язык обводит губы. Хорош, хорош, вижу… нравится.

      – Ох, и почему я его себе не оставила? – сожалеет. – Раздевайся!

      Антер не двигается.

      – Олинка, – говорю, – я его хозяйка, он меня слушается.

      – Правильно, конечно, – с долей обиды. – Но и меня тоже должен. Ты что, против, чтобы он разделся?

      – Он мой! – повышаю голос.

      – Не жадничай, всё равно я его уже видела. Ну покажи, хотя бы надпись!

      Руки тянутся к пульту, сейчас ведь ни в чём не повинного парня мучить будет, если желанную игрушку не дают.

      – Ладно, – говорю, желая убить сразу двух зайцев, – твой тогда пусть тоже разденется.

      – Хорошо, – радуется.

      – Вставай, – говорю её рабу, – раздевайся.

      – Ты тоже, – добавляет Антеру. Оба дожидаются подтверждающего кивка от своих хозяек. Меня тошнит от собственной роли. У Олинкиного раба все колени кровоточат, но уж лучше подняться и раздеться, чем продолжать стоять на этих шипах.

      – Давай я его полечу, чтоб тебе меньше забот было, – предлагаю, идя за медиком.

      – Да ладно, ну его, – тянет, жадно следя за тем, как Антер раздевается.

      Достаю походного медика, парень отшатывается, но перечить боится. Надеюсь, хуже не сделаю… Вручаю ему, пусть сам залечивает, так как похотливые ручки уже тянутся к чёрной надписи, и нужно спасать моё драгоценное имущество.

      Олинка приседает, упираясь на колено, с вожделением рассматривает чёрные буквы. Сведу гадость поскорее! Сегодня же перепроверю, делают ли это где-нибудь ещё на чёртовом Тарине.

      Ощупывает пальцами, прикасается языком. Антера ощутимо передёргивает. Олинка вскакивает:

      – Он посмел выразить неприязнь!

      Выхватывает кнут.

      – Это мой раб! – осаждаю холодно. – Если бы он не выказывал неприязнь к кому-либо, кроме меня, получил бы уже от меня.

      – На, – протягивает кнут. – Накажи сама.

      – Не хочу, – отказываюсь. – Он правильно сделал. Это МОЙ раб! – подбавляю истеричных ноток. Олинка предпочитает не настаивать.

      – Давай на колени, – командует. Антер стоит. Олинка начинает психовать.

      – На колени перед госпожой!

      – Я его хозяйка, – напоминаю.

      – Так