Шары Петербурга. БылиНебыли. Лени Фич

выросла на целую голову, приняла позу верховного бога с указующим перстом. Глаза Гестии загорелись огнем, голос изменился и зазвучал нараспев повсюду, как будто под удары молота по наковальни, что кует цепи с кандалами для узника.

      – Идите, я посмотрю, насколько ты титан, провидец!

      Предвидел ли судьбу, что соединить ее решил ты с человеком?

      Ты, Прометей, царь умелых скифов, царства земель столь необъятных,

      Что всадник, светом Селены озаренный

      От рождения до смерти на небосклоне, не объедет целиком,

      Сознательно ль идешь на казнь за смертных?

      – Я верю в разум человека, – ответил Прометей.

      Повернувшись к Таргитаю, он приказал ему благодарить Гестию, что даровала ему искру сознания. Таргитай преклонил колено. Прометей опять обратился к богине вечного огня.

      – Великая богиня, люди в честь Гестии, Весты, Атар

      Зажгут светильники с огнем в тех странах,

      Где разум их проснется, пока же все по тьме,

      Кроме Таргитая, люди животное лишь стадо.

      Разреши, я отнесу им огонь из очага,

      Пусть будет разумных больше на Земле.

      Гестия приняла прежний вид молодой женщины и заговорила с титаном по-свойски.

      – Не проси, – отказала она Прометею. – Зевс может быть простил тебе уловку с Таргитаем, но за людей разумных казнит. Он в гневе страшен.

      – Снесу и гнев, и казнь, зато сознание будет у людей, как у богов. Разум их будет порождением искры от творящего огня единственные на Земле в животном мире! Человек, хоть и смертный, зато творец-создатель наравне с богами!

      – Творящей глупости они создатели. Предвижу, что люди натворят безобразий, потом побегут к нам в храм, понесут пожертвование с молитвой о прощении. А можно сразу не творить плохого, чтобы не отмаливать потом? Они сначала построят Рим с храмом вечного огня богини Весты в самом людном месте. Прекрасных девушек дадут мне в слуги – весталок, чтобы в светильниках горел и день, и ночь живой огонь, за которым любой мог прийти и унести в свой дом, а потом погасят огни, закроют храм, распустят весталок, а ведь с ними уйдет и целомудрие из центра Рима.

      – Рим падет, – вставил пророчество Прометей.

      – Зажгут огонь в жертвенниках и на капищах, чтобы людей жили разумной жизнью и спасение искали, а потом пожгут огнем людей их из-за веры в иных богов, – продолжила Гестия. – Нет, они не Прометея достойные потомки, а Эпиметея. Будут сильны лишь задним умом, людишки, не знающие обо мне как о живом огне.

      – Что надо знать, скажи Гестия? – спросили вместе Прометей и Таргитай.

      – Пламя вечного живого огня не должно погаснуть ни в праздниках, ни в битвах, ни на полях, ни на Олимпе. Буду приходить я к людям и богиней Весны, обновляющегося мира, пробуждающая природу ото сна, дарующая им мудрость, накопленную через память в народах, любящих землю свою, что Родиной зовется. Устами весталок, служанок моих узнают те люди пророчества, у кого совесть