Секс в большом Г.. Михаил Дмитриевич Грушевский

ать ей, что я знаю об этом. Но спорить было уже не с кем, и тогда я решил написать об этом трактат. Мне так или иначе пора было приступать к написанию очередной книги. И если в первых двух опусах я описал свою работу на телевидении и съемки передач, посвященных знаменитым дамам, то на сей раз решил заняться женщинами безвестными. Но – примечательными благодаря своим судьбам – участником, свидетелем или просто слушателем которых я стал. В моих ушах еще стоял вопрос, и я задумался, а действительно – что я знаю о любви? Я начал с пятого на десятое припоминать все когда-либо слышанные мной истории. Затем пригласил нескольких приятелей в баню, и там, за кружкой пива после парилки, полились уже их рассказы. Затем, чтобы всех запутать, я выписал все это от первого лица и добавил в коктейль собственных переживаний. Я неоднократно наблюдал, как рождается что-то объемное и целостное из составляющих, которые изначально вовсе не казались будущими частями чего-то единого. Я видел такое в музыке, в литературе, даже в промышленном дизайне. И несколько самонадеянно решил, что из этих историй вполне можно составить картину мировой любви, как из разрозненных песен моей любимой группы «АББА» вдруг сложился мюзикл. Итак, сложив все рассказы воедино и примерив их на себя, я получил историю героя этой книги – человека малосимпатичного, более чем странного, но в чем-то похожего на меня. И все же это не автобиография…

      Я – телеведущий. Когда меня узнают на улице, я чувствую себя голым. Так что можно считать, раздеваться при всех мне не впервой. Но как отнесутся к моему трактату те, кто узнает себя на страницах этой книги? Если кто-то, прочтя эту книгу, почувствует себя раздетым, пусть взглянет на обложку. Я-то и вообще нагишом! Взял и разделся при всех, а был такой скромный…

      Собственно эта книга – своего рода моя благодарность тем, кто в свое время мучил меня и моих друзей. Умение воспринимать удары судьбы положительно – это особый дар. Но я тщетно пытаюсь его в себе разглядеть. Ну, не забываю я обид!

      А вот я обижать никого не хотел. Все совпадения случайны! Просто ситуации типические. Утверждают, что вся мировая драматургия построена на 36 сюжетах. Исходных материалов всегда было немного: нот всего семь, а основных красок вообще только три. Что касается любовных сюжетов, в этом трактате их около 30. А могло быть и больше. Ведь эту книгу на самом деле писал не я, а окружающие меня люди. (При виде этой фразы автор почувствовал себя Х.Мураками – не меньше!) Мой трактат – это коллекция человеческих ошибок, которые мне пришлось наблюдать на протяжении всей жизни. Как пишут и говорят все и везде: «На чужих ошибках не учатся, но если я хоть одному человеку помогу – значит, все было не зря!» Согласен.

      С.Моэм утверждал, что писатель – самый свободный на свете человек: стоит перевести свои переживания на бумагу – и они перестают на тебя давить! А может, груз знания всех этих историй мешает моему собственному счастью? После выхода этой книги я все начну сначала. Я обидел женщину. Но я исправлюсь.

      Две котлеты.

      Когда-то по долгу службы я оказался в Риге. Мне предстояло провести интервью со знаменитой женщиной-сексологом, дававшей молодежи в эфире всевозможные советы. В народе ее называли «колено Латвии». И действительно, когда она водружала ногу на ногу, ее колено в кадре было бесподобно. На мой вопрос о происхождении ее занятий дама ответила шуткой: «Ну, кто-то же должен этим заниматься! Если это будет делать в эфире мужчина, все подумают, что у него что-то не в порядке. А если о сексе будет говорить женщина – то все поймут, что она просто дура!» И, поскольку я решил написать эту книгу, вывод очевиден: со мной что-то не в порядке! И это правда.

      На самом деле все очень просто: она мне надоела! Стирает, готовит, зарабатывает, гуляет с моей собакой, даже гладит и постоянно молчит о том, чтобы я на ней женился. Как же она мне надоела! Пойду, пройдусь! Может, с кем познакомлюсь…

      Вечерами у метро собираются кампании из девочек 12-14 лет. Пьяные и веселые, накрашенные и оборванные, они и гроза района и его опознавательный знак. Готовые на многое ради новой порции того, к чему уже давно привыкли, они просиживают на гранитных парапетах часами, ничуть не заботясь о том, что могут что-то себе отморозить. Ржут, переглядываются… Я на правах старшего решаю их предостеречь. «Стать матерью?» Эта фраза из позапрошлого века вызывает у них новый приступ гогота. «Мать – это ведь слово из самой популярной поговорки! Дайте еще пива – услышите всю целиком!» Нет, друзья, пожалуй, девочку я сегодня не хочу. Я хочу писать.

      В общественном туалете, совсем недалеко от того места, где выпивают девочки, тусуются мальчики. Создавая впечатление своей занятости чем-то очень срочным, они суетятся возле умывальника и часами высматривают… Кого? Да хоть кого. С кем можно «пойти». Куда? Да хоть куда… Они, в отличие от девочек, трезвы и гораздо лучше накрашены. Они стайкой сбегаются к соседним от меня писсуарам и, вытягивая шеи в мою сторону, силятся рассмотреть, что же у меня там такое между ног? При этом улыбаются и заглядывают в глаза. И у каждого мне хочется спросить: «Мальчик, а ты уроки выучил?» Но ответ очевиден, поэтому я молчаливо застегиваю ширинку и выхожу.

      Может,