Умение умирать, или Искусство жить. Архимандрит Рафаил (Карелин)

живут в состоянии какого-то самогипноза. Видя, не видят и слыша, не слышат. Они утешаются словами Эпикура¹⁵ о том, что, пока человек жив, смерти нет, а когда есть смерть, то нет человека, то есть внушают себе, что смерть – это переход в небытие, но так как мы сегодня живы, то не должны думать о ней. Однако сам Эпикур, по отзывам современников, был отчаянным трусом и только храбрился, что не боится смерти.

      Для неверующего слова о смерти – это напоминание о чем-то невыносимо тяжелом. Зачем ему бессмысленно портить себе настроение? Для ложного христианина память о смерти похожа на боль, которую ему причиняет чужая рука, срывая маску, приросшую к его лицу. Он будет успокаивать себя тем, что он не такой уж плохой и другие вокруг него делают больше грехов. Третьи – осатаневшие грешники – считают, что к смерти надо приготовляться, угождая демону, с которым они желают пребывать вовеки. Поэтому многие из них к старости становятся еще более жестокими. Они умирают со словами кощунства, если только в минуту смерти вспоминают о Боге. Они умирают, проклиная мир. Среди них есть люди, готовые отдать жизнь для служения диаволу, а есть отчаянные трусы, способные пойти на любое преступление, чтобы спасти себя. Для большинства из них смерть бывает мучительно тяжелой.

      Чтобы увидеть, каков человек, надо начать с ним разговор о смерти. Для кого смерть – великая тайна и предмет для глубоких размышлений, тот имеет религиозные чувства, основа которых – благоговение. Тот, кто готов закрыть уши руками при одном лишь напоминании о смерти, не имеет в своем сердце веры, хотя бы и считал себя христианином. А кто при словах о смерти становится похожим на зверя или отвечает насмешками, кривляется, точно клоун, подражая диаволу, которого называют шутом, – тот в душе своей сатанист. Поэтому память о смерти как бы приоткрывает полог человеческого сердца: кто он и с кем.

      Глава 6

      Мысли о смерти пугают грешника. Совесть напоминает ему о возмездии. Но он прикован к своим страстям, как каторжанин – к скамье галеры; более того, он не хочет расстаться с ними. Человеку дана способность чувствовать вечность, как бы созерцать ее своим сердцем. Грех закрыл у человека глаза его сердца, он перестал видеть духовный мир в непосредственных созерцаниях, перестал ощущать его реальность. Плотской человек может только представлять смерть в определенных образах, не ощущая ее как тайну. Он может рассуждать о вечности, как о чем-то далеком и незнакомом ему. Поэтому на вопрос: «Существует ли загробный мир?» – такой человек отвечает: «Умру и тогда узнаю». Но в этом ответе содержатся и «да», и «нет» (причем скорее – «нет»).

      Поэтому для грешника два пути: или покаяться и бороться с грехом, который сросся с его сердцем, или убедить себя, что смертью заканчивается его существование, что с последним вздохом он погружается в небытие, в великое «ничто», где его сознание гаснет, а тело превращается в прах. Даже смутные ночные сновидения наполняют душу грешника тревогой, и он хватается за мысль, что жизнь – это случайность,