Их позвал Ашт. Диана Хант

все слилось, они обступили кругом, не давали встать с колен, били, щипали, дергали за волосы.

      Я молчала.

      Молчала, когда платье рванули так, что рукав оторвали, когда деньги потребовали отдать – отдала.

      А потом поняла – все. Больше не выдержу.

      И тогда появился он… Нет, ОН…

      Высокий такой, черноволосый. Я зареванная была, плохо разглядела. Кажется, он тоже из нашего поселения был, но про него говорили «большой человек». Что это значит – не знаю. Вот только не фермер, точно. Вроде его боялись, но я маленькая была, не помню точно, за что.

      Я сейчас, когда пишу это, понимаю, что тот парень ненамного старше меня нынешней был, но тогда, крохой… он совсем взрослым показался.

      Я тряслась вся, не могла слезы остановить. Всю колотило.

      Я же видела его потом…

      И не раз! Может, даже трижды! И вот, каждый раз язык отнимался, даже имени не спросила. Кэтти, когда ей все рассказала, как-то его назвала, а я не помню. Так жалко…

      Вот сейчас жила бы и знала, что того человека с теплыми руками, которыми он вытер мне слезы… добрыми глазами, зовут…

      А так – не знаю.

      Да, тогда пацанве поселенской мало не показалось. У-у-х! Как он ловко с ними! А еще после того раза на меня больше никто и никогда в поселении косо не посмотрел! Не сказал ничего!

      Другое дело дома…

      Дома у нас, то есть у Кэтти он не был. Если бы был, хоть раз, я бы не хотела его имя помнить. Может, лучше пришел бы?

      Нет, как хорошо так. А то было бы мне и вовсе нечего вспоминать.

      Хотя, может, если бы он к нам пришел, а у меня рядом с ним язык не отказывал, и я бы сказала, что плохо мне, очень плохо, когда ночью ходят, хотят ко мне зайти, пугают… Может, и тогда бы, защитил?

      Ведь больше защитить меня было некому. И к пятнадцатой весне совсем невыносимо стало.

      И хорошо, что он никогда не пришел!

      И вообще хорошо, что не видела его больше никогда!

      Если бы даже защитил, но пришел бы в дом Кэтти как «гость»… Я бы не хотела сейчас вспомнить его имя.

      А я хочу.

      * * * *

      * * *

      * *

      * *

      *

      Думала, лето пережду. Опять же, и этот страшный огромный Брэг с раздробленным носом, воняющий алкоголем так, что его приближение всегда можно угадать по запаху даже на насквозь продуваемом чердаке, куда-то пропал.

      Кэтти говорила кому-то, что на приданное мне зарабатывать, очень смеялась. Я поняла тогда, что это шутка. Ведь не могла она отдать меня Брэгу? Или могла?

      Я думала, что как минимум, лето в запасе у меня есть, а потом, даже если Брэг вернется, холода наступят, и до следующей весны на чердак никто не сунется. Значит, удастся продержаться целый год. Не удалось.

      Через месяц – весна уже была на исходе, Кэтти сказала, что «берет меня в дело».

      Вместо Шеи. Ей Ваприн навсегда перечеркнул возможность карьерного роста.

      Мама… А Кэтти мне мама!

      Надо сказать о ней несколько слов.

      1) 

      Мама очень любит деньги.

      2) 

      Пожалуй,