Артемида. Изгнание. Диана Хант

такое, неприятное, что крайне мне не понравилось, да и понравиться не могло: какая-то снисходительность, если не сказать брезгливость. Ну, так да, я – учитывая стертую память, пару подгруженных картинок не в счет – обычная до сего дня смертная, которая увидела живого бога! Естественно, я пялилась на него с открытым ртом! Первые несколько секунд, не более. Затем я состроила, ладно, попыталась состроить, может, даже и удачно, кто знает, максимально снисходительно-отстраненно-отчужденный вид. И тоже брезгливый, да! Пусть знает, что и мы тут рожи строить умеем.

      Дядька сделал вид, что не заметил моего выражения лица, а может, и не заметил, но решил всё-таки внести ясность:

      – Дочь царя Олимпа,

      Повелителя грома и молний,

      Властителя Олимпийских богов и людей,

      Артемида!

      Пред тобою Зевс-Громовержец и Тучегонитель,

      Явивший свой лик для беседы с тобой!

      – Воу-воу! Во-первых, поменьше громовых раскатов, дядя! Так и оглохнуть недалеко. Не знаю, Вам может, будет понятней, недалече… А вообще слезайте-ка Вы с пафоса, и спецэффекты тоже при себе оставьте, дует, знаете ли, а я простудиться боюсь. Вдобавок, хоть Латана наверняка приучила соседей к громким и не всегда понятной этимологии звукам, учитывая, что в прошлом месяце она решила заняться вокалом при абсолютном отсутствии слуха и голоса, всё же видеть этих самых соседей сейчас не имею никакого желания. Денек, знаете ли, с утра не задался!

      Я, вопреки голосящему внутри на ультразвуке здравому смыслу, выдала эту гневную, и местами откровенно хамскую, тираду, подозревая, что это конец. Сейчас мне прилетит от карающей длани этого самого Громовержца, коль уж не прилетело ни от чокнутого Аполлона и его вампиров-приспешников!

      К чести качка следует заметить, что эту мою визгливую речь он выслушал, не перебивая, правда, с нахмуренными бровями, и играющими мускулами на руках, собственно, к концу обозначенной речи, сиятельное в буквальном смысле лицо приобрело недоуменное выражение, а на щеках заходили желваки.

      Но стоило мне по окончании втянуть голову в плечи, как незваный гость, к моему удивлению, расхохотался. Правда, децибелов из голоса своего поубавил, поэтому и уши не пришлось руками затыкать.

      – Я всегда знал, дочь, что изгнание не поможет. Твой характер ничто не исправит, даже стирание памяти.

      – Что Вы говорите, дядя? Или теперь мне следует называть Вас папенькой? Вот уж увольте! Не имею обыкновения сближаться с теми, кого вижу впервые в жизни.

      – И это моя самая любимая крошка, которая забиралась ко мне на колени, обвивала шею руками и ни в чем не знала отказа! – возмутился незваный гость.

      – Так для лазанья по коленям Вы, уважаемый, подходящий возраст упустили. Как и вообще всё, что связано с воспитанием этой самой крошки! – парировала я. – А насчет любимой, так что-то мне подсказывает, Вы и здесь погорячились. Даже не зная толком древнегреческую мифологию, я и то осведомлена, что там в кого ни плюнь – бог там, нимфа, или смертный-герой – попадешь в Ваше чадо! Спорим, Вы всех детей