Баба Яга и ее внучки Ягобабочки (сборник). Лев Кузьмин

слышит стук заячьего сердца, этот стук отзывается в ней самой: «Вот ведь как получилось… Вот ведь… И выходит, если мне теперь не нужен никто, так я-то маленько кое-кому и надобна!»

      И сберегала она, укрывала зайчика до той поры, пока гром и тучи не развеяло ветром. А когда всё утихло, то ей даже не захотелось с зайчиком расставаться.

      Тронула она зелёной лапой его длинные мягкие ушки, шепнула ему голосом не человечьим, а голосом своим новым, голосом-шелестом, шорохом лесным:

      – Нагрянет ещё раз беда – опять беги ко мне. Я снова тебя выручу.

      И зайчик шелест её понял, сказал ей тоже по-лесному, по-своему:

      – Спасибо, Ёлушка! – А затем и спросил: – Ты всех, что ли, в беде-то выручаешь?

      – Тебя первого… – ответила Девушка-Ель. Ответила и добавила: – Но ежели у кого такая надобность тоже случится, то выручу и его.

      – Так случилось уже! Случилось! – мигом встал столбиком зайчик. – На лужайке в грозу недавно испугался, заблудился я, а вчера в лесу ещё с вечера заплутал один несчастный паренёк. Он разыскивал кого-то, он аукал кого-то, да никто ему не откликнулся, и он заплутал. Он и теперь тут близко бродит. Ты ему, Ёлушка, помоги!

      – Как помогу? Чем? – шелестит Девушка-Ель.

      – Подскажи из леса дорогу… А то я сам-то в сторону деревни не хожу и не гляжу – охотников боюсь.

      – Подсказала бы… Так ведь я по-человечьи не разговариваю. Паренёк меня не поймёт.

      – Поймёт! Всё поймёт! Ты ему, как мне, махни лишь куда надо веткой – и он дальше путь разыщет сам.

      И уговорил зайчик Девушку-Ель на встречу с тем пареньком, а привести паренька на лужайку взял заботу зайчик на самого себя:

      – Я его хвостиком приманю! Хвостиком, хвостиком и ушками!

      И верно. Прошла минута, другая, Девушка-Ель видит: прыгает к ней по траве от лесной чащи всё тот же зайчишка.

      И он то коротким своим пушистым хвостиком в траве мелькнёт, то длинными ушками над травой встряхнёт, а вослед за ним, должно быть думая, что это машет кто-то ему платочком, торопится, выбегает из леса на поляну парнишечка. Да не какой-нибудь неизвестный там парнишечка, а совсем и давно Девушке-Ёлушке знакомый паренёк Митя.

      И была бы Девушка-Ёлушка такой, как прежде, она бы и рукой взмахнула, и сказала бы Мите: «Здравствуй!», но сейчас она только лишь прошелестела: «Теперь мне и Митя ни к чему… Чего он тут плутает? Чего ищет в лесу возле меня? Он вот и раньше всё вокруг моего дома ходил, да ни единого слова не говорил, не скажет он и в эту минуту мне, Ёлке, ни словечка…»

      И хотела она Мите на дальнейший путь из леса веткой указать, но стало ей вдруг снова так грустно, так снова печально, что она заплакала.

      Покатились крупные слёзы по зелёным иголкам, будто по ресницам. И одна слезинка упала прямо на щёку Мите.

      Замер Митя, глянул вверх, сам себе сказал:

      – Что такое? Тучи разлетелись, в небе чисто, а откуда-то вновь упала дождинка…

      И вот он стоит, смотрит, а девушкины слёзы с ветки – кап да кап, кап да кап.

      И вгляделся в них Митя, и руками