Приэльбрусье. Дверь в чужие миры. Никита Леонидович Чуркин

еще через пару минут примитивное лассо, обвивало торчащие концы шестов этого чума, второй конец закрепил на веревочном кольце Мамонта. Заставив животное встать боком, я дал знак остальным приготовить копья и повел своего шаки вбок, опрокидывая чум. Веревка натянулась, чум подпрыгнул, сложился, и поволокся за мной. На открывшейся круглой площадке мы обнаружили большого воина с копьем наперевес, у ног которого лежала замотанная в кожаные путы женщина, что я определил по торчащим из-под пут титькам. В остальном она была похожа на стоящего воина. Я не раздумывая метнул в него копье, дав команду остальным сделать тоже самое. Из прилетевших копий, два-три попали достаточно удачно, одно пробило руку великана, держащую копье, другое пронзило шею, Мое-же угодило куда-то в низ живота, пробило набедренную повязку, и воткнулось в землю. Воин побулькал кровью, хлеставшей из горла, – наверное, хотел обложить нас матом, потом медленно встал на колени, и завалился на бок. Когда злоба в его глазах и сознании померкла, мой воин оттащил пленницу и забрал оружие у поверженного противника. Те, кто стояли под деревом, вскочили было на ноги в начале битвы, собираясь, очевидно, при удачном раскладе напасть на нас. Но сегодня явно был не их день. Великан зашевелился, может это была агония. Но я не стал рисковать, а велел отрезать ему голову. Наколоть ее на какое-нибудь копье без наконечника, и поставить его на границе наших земель, наклонив его в ту сторону, откуда пришли эти малахольные. Сам поехал к дереву и, по обыкновению, мысленно приказал, глядя в их сторону,

      «-Подними руку, а то умрешь».

      Никакого эффекта не последовало, тогда я объявил их военнопленными, и повел в свое селение. Порывшись в памяти, вспомнил несколько экзотических способов удержания пленных от побега, и до окончательного решения отправил их на площадь под присмотром воинов, которые запоздало прибежали мне на выручку из селения. На всякий случай я оставил при себе человек пятнадцать. Поравнявшись с ложбиной, где сидели остальные люди пришлого племени, я потряс ведьму, так и болтавшуюся у меня за спиной, и мысленно спросил:

      – Много там прячется диких?

      – Столько, сколько пальцев на обеих руках, – ответила она.

      – Ты их знаешь в лицо? – спросил я у нее, желая облегчить себе задачу.

      – Боюсь перепутать, -ответила она, – но там наших мужчин нет вообще. Они все связанные в домах, -я понял, что забыл их там и отправил троих ребят на шаки, развязать их. Приказал сворачивать лагерь, и перетаскиваться вверх по ручью, к выходу глины, недалеко от селения. У меня мелькнула мысль сделать их гончарами. Немного подумав, я отправил еще одного и велел притащить шатер попросторнее сюда, а сам слез с Мамонта. Снял старуху, развязал ее и стал допрашивать:

      – Кто был в том шатре с большим воином?

      – Это моя дочь, – ответила старуха.

      Похоже, она не так стара, как выглядит, подумал я.

      – Чем занималось твое племя, что привозило на меновую площадку? – спросил я.

      – Дрок, –