Жернова. 1918–1953. Книга двенадцатая. После урагана. Виктор Мануйлов

дому. Он медленно шагал по дорожке, посыпанной крупным речным песком, продолжая размышлять и анализировать положение в стране и в мире и взаимное их влияние друг на друга. В конце концов, не все так безнадежно. Скоро у СССР будет своя атомная бомба – Америке придется умерить свои аппетиты. Необходимо, с одной стороны, приглушить расходившийся без меры русский патриотизм (он свою задачу выполнил), с другой стороны, избавиться от космополитов, зажать им рот, поднять роль партийных организаций в деле коммунистического воспитания масс и на этой основе еще больше сплотить советское общество. На карту поставлено слишком много, чтобы вновь позволить своевольничать безответственным элементам.

      Над головой шумели сосны. Легкие облака плыли в голубом небе, несколько чаек, взмахивая косыми узкими крыльями, летели в сторону Истринского водохранилища, сверху доносились их пронзительные крики. Небу, соснам, чайкам не было дела до того, чем занята голова товарища Сталина. Но они напомнили о море, и Сталин решил, что пора собираться на юг.

      Во второй половине дня Сталин приехал в Кремль, где его ожидали члены Политбюро и некоторые министры. На этом совещании должен обсуждаться вопрос об ускоренном восстановлении промышленности, пострадавших от войны городов и деревень, о предстоящей уборке урожая колхозами и совхозами. Урожай обещает быть хорошим… по крайней мере, по сравнению с прошлым неурожайным годом.

      Докладывал председатель Госплана и первый заместитель председателя Совмина СССР Вознесенский. Он сыпал цифрами восстановленных заводов и шахт Донбасса, электростанций, выплавки чугуна и стали, производства машин и оборудования, товаров народного потребления. Сталин отмечал четкость постановки задач докладчиком, реалистический подход к их разрешению, все остальное пропускал мимо ушей: и потому, что знал содержание доклада, и потому, что голова была занята совершенно другим.

      Вот сидят рядком Берия, Хрущев, Маленков – это одна партия, которую условно можно назвать партией «интернационалистов»; с другой стороны: Жданов, Кузнецов, Вознесенский – партия ленинградцев, партия русских патриотов, а между ними старая гвардия, ничего не замечающая у себя под носом, или делающая вид, что ничего не замечает: Каганович, Ворошилов, Молотов. Есть еще Суслов, Андреев, Микоян, но эти порознь и пристанут к той партии, которая им покажется наиболее сильной.

      Из всех, здесь присутствующих, больше всего Сталину нравится Кузнецов: умный, решительный, с широким кругозором, лишен приверженности к догматизму. Такой человек вполне мог бы стать приемником товарища Сталина на посту генсека. Но «ждановцев» слишком заносит именно на «русском патриотизме» с примесью ленинградской особливости.

      – Госплан должен предусмотреть снижение цен на продукты первой необходимости в следующем году, – произнес Сталин, неожиданно поворачиваясь к Вознесенскому, стоящему за трибуной. И пояснил: – Снижение цен, пусть на копейку, должно проводиться неуклонно, тогда,