Понедельник не кончается никогда (сборник). Сергей Лукьяненко

улыбнулся:

      – Видишь, Привалов, получилось! Бывают и у тебя озарения!

      Он небрежно схватился за один край порванного обода и без всяких видимых усилий перевернул его на сто восемьдесят градусов. Интересно, а в ту ли сторону повернул?

      – Корнеев… – неуверенно начал я. Но Витька не реагировал. Он был сторонником разделения умственного и физического труда, так что в процессе работы думал мало, а на внешние раздражители не реагировал. Двумя уверенными пассами, без всяких дилетантских заклинаний, даже не заглядывая в «Карманный астрологический ежегодник АН», Корнеев восстановил целостность Колеса Фортуны. Потом окинул взглядом бесконечную, а точнее, двусторонне бесконечную череду дублей и громко скомандовал:

      – Нава-лись!

      Как ни удивительно, дубли такую странную команду поняли. И даже толкнули в одну и ту же сторону. Колесо заскрипело и начало вращаться. Правда, пожалуй, быстрее, чем раньше. Я достал из кармана сигареты, закурил… Выронил сигарету, но возле самого пола поймал ее. Снова сунул в рот, но горящим концом. Вовремя это понял, и перевернул фильтром к губам. Сигарета уже успела потухнуть.

      – Корнеев, – умоляюще прошептал я, – притормози его! Слишком быстро вращается, удача за неудачей…

      Сигарета зажглась сама по себе. Я бросил ее на пол и затоптал – а то еще взорвется… Витька с дублями навалились на колесо, и то начало притормаживать.

      – Глянь по пульту, Привалов! – велел Корнеев. – Там есть тахометр, стрелка должна быть на зеленом секторе.

      Я подошел к пульту. С некоторым трудом нашел тахометр, явно переделанный из зиловского спидометра. Поглядел на стрелку, подползающую к зеленой черте, и скомандовал Корнееву остановку. Колесо вращалось, тихо гудя. Корнеев утер со лба пот, потом кивнул дублям, и те дематериализовались.

      – Нормально, Сашка? – поинтересовался Корнеев.

      Я подозрительно огляделся. Закрыл глаза и подпрыгнул на одной ножке. Не упал.

      – Нормально, – с облегчением сказал я. – Что, пойду я работать?

      – Валяй-валяй! – жизнерадостно заорал Витька. – Мне еще чертей расколдовывать да память им заговаривать, меньше будешь под ногами мешаться…

      Вздохнув, я вышел из машинного, на прощание мстительно бросив Корнееву:

      – Вот будет удивительно, если никто из магистров не узнает о твоих художествах…

      Оставив Витьку размышлять над этим оптимистическим заявлением, я пошел к себе, в электронный зал. Фортуна явно повернулась ко мне, я не спотыкался, не налетал на встречных, вежливо поздоровался с Кивриным, одолжил считавшему посреди коридора Амперяну свою логарифмическую линейку, вызвал лифт…

      И побежал обратно. Амперян, виртуозно пользуясь линейкой, что-то подсчитывал, записывая в блокнот.

      – Давно из дома, Эдик? – вкрадчиво поинтересовался я.

      – С утра, – не поднимая глаз от формул, в которых я опознал уравнение Сташефа – Кампа, ответил Эдик.

      – Ты же с Ойра-Ойрой… тьфу, с дублем его, домой пошел!

      – Ну… – Эдик поднял на меня задумчивый взгляд и объяснил: – Пошел.