Дорога надежды. Анн Голон

трудностями, а сейчас благодаря альянсу с Новой Англией уверенно крепли. Мир царил в этом подобии внутреннего моря, которое звалось Французским заливом. Его наводняли представители разных национальностей, и граф де Пейрак стал их предводителем, а то и хозяином; его влияние и деятельность распространялись вплоть до истоков Кеннебека, которые служили границей его владений.

      И не чудо ли, что оба они получили великодушное прощение французского короля Людовика XIV, величайшего монарха? И это после длительного конфликта между Жоффреем, его побежденным вассалом, ею, бунтующей подданной, и неумолимым королем, конфликта, в котором все они прошли через ужасные испытания? Чудо произошло, когда надежда была уже потеряна. Им сообщили об этом, когда они находились в Квебеке, гостили у господина де Фронтенака, губернатора Новой Франции, который оказал им поддержку и ожидал, как и они, королевского вердикта. Прощение было полным. Король Франции, наводящий страх на всех континентах, простил их, отвергнутых и изгнанных, забыв все обиды, вернув им титулы и богатства, вновь открыв перед ними все двери королевства. Он даже согласился подождать их возвращения и позволил им самим определить его время и условия.

      Какого же еще подарка судьбы могла ждать от Небес Анжелика, какого чуда, какой благости? Все желания ее исполнились, жизнь ласкала ее, и только от них двоих зависело, куда дальше поведут их дороги. Ее защищали и опекали со всех сторон, она была свободна и могла жить счастливо и беспечно в тех местах и с теми людьми, которых могла выбрать сама. Чего же желать еще? Ребенка.

      Анжелика вздохнула и покачала головой.

      «Ты никогда не изменишься!»

      Она прикрыла рукой глаза. Блеск неподвижной воды слепил ее, казалось, что море кидает ей в лицо пригоршни золотых луидоров. Терпкий запах водорослей, которые выстлали широкое пространство перед ней, вызывал легкую тошноту. Вдали виднелись белые паруса, покачивающиеся в золотистой дымке, словно на скалах.

      Даже в этот жаркий час перед домом по пыльной площади, покрытой утоптанной красноватой землей, то и дело сновали какие-то деловые жители Салема; большинство были одеты в темные одежды и носили высокие черные шляпы с серебряными или медными пряжками на тулье на манер английских пуритан времен революции 1649 года, разожженной суровым Оливером Кромвелем.

      Женщины же в основном носили синие платья из грубой материи, чепцы и белые воротники; такое единообразие указывало на их статус наймичек, то есть людей, которые не закончили выплачивать ссуду за дорогу в Новый Свет и должны были годами отрабатывать ее на тех, кто дал им деньги. Это, однако же, не мешало им вышагивать свободно и уверенно, с видом женщин, решивших хотя бы однажды выбрать, на кого работать, пусть для этого им и потребовалось пересечь океан.

      Как и пристало любому порядочному жителю Массачусетса, все торопились не спеша, у каждого была своя цель и свои обязанности, которые надо было выполнить, но каждый норовил бросить заинтересованный взгляд на дом сэра Томаса Кранмера, где, как все знали,