Стеклобой. Ольга Паволга

и изредка подносила к носу маленький серебряный флакончик, висевший у нее на груди.

      Уже через четыре коробки Романов отчаянно пожалел о своей выходке, спина разламывалась. Связка ключей оттягивала карман и напоминала набор надзирателя Бастилии. Он еле разобрался с десятком замков, врезанных в массивную деревянную дверь. Сил на отпор в разговоре с хозяйкой не хватало. Взмыленный, он только успевал уворачиваться.

      – Как настроения в Санкт-Петербурге? Жизнь в культурной столице, как я вижу, не на всех сказывается… – комментировала Александрия Петровна.

      Пятая коробка, подъезд, пролет, порог.

      – …положительно. И молодой человек заставляет ожидать даму в возрасте, – любезным змеиным тоном заканчивала старуха, встречая возвращающегося Романова.

      «Митенька, она примет тебя как родного!» – мысленно передразнил бабушку Варвару Романов. С другой стороны, мог бы и сам найти себе жилье, не маленький.

      Зона действия голоса Александрии Петровны заканчивалась у подъезда, и он старался преодолевать это расстояние как можно быстрее.

      – Должна заметить вам… – тут старуха запнулась. – Вы что же, изучаете творчество Ивана Андреича? – она слегка приподняла бровь, заметив название коробки, и пристально посмотрела Романову в глаза.

      – Так точно, – расслабился Романов и, кряхтя, разогнулся. Не так уж он безнадежен, классик, видимо, всех объединяет.

      – Похвально, – немедленно отреагировала Александрия Петровна. – Значит, ваше образование достигает четырех классов средней школы.

      Романов устало промолчал. Опять с ним говорили как с восьмиклассником, пойманным в школьном туалете с сигаретой, и он не мог отыскать достойного ответа. Проходя мимо зеркала, он невольно посмотрел на себя, как будто хотел убедиться, что заслуживает серьезного отношения. Восьмиклассника, конечно, не было и в помине. А был давно не бритый, взъерошенный и вспотевший худощавый мужчина, очень высокого роста, лет сорока, а по утрам даже сорока пяти. Ну, узкое лицо, ну, тонкие губы, зато глаза с прищуром, и если не сутулиться… Романов вздрогнул, когда заметил в зеркале строгий взгляд Александрии Петровны.

      – Синяки под глазами вам идут, – она презрительно оглядела его с головы до ног.

      – Коробки, кажется, все, – он посмотрел по сторонам. – Хотите, я донесу вас на руках в знак примирения? – он сделал вид, что хватается за ножки кресла.

      Александрия Петровна возмущенно вскочила на ноги.

      «Так тебе, Ящер Щур ты великосветский. Пращур всего живого», – подумал Романов.

      В подъезде было прохладно и пыльно, солнце лежало на ступеньках аккуратными квадратами, эхо от каблуков Александрии Петровны отлетало воздушными шариками высоко вверх.

      В квартире Романову понравилось – окна с основательными подоконниками, щедрые трехметровые потолки и гостиная с размахом. Масштаб второй комнаты оценить не удалось – дверь была заперта.

      – Итак, Дмитрий Сергеевич, вот основные пункты.

      Я хочу, чтобы вы ознакомились