Пять шагов по облакам. Татьяна Устинова

за блокнотиком. – Как зовут вашу маму?..

      – Я и вас знаю, – радостно сообщила девушка Герману Садовникову, пока Мелисса старательно выводила «с наилучшими пожеланиями», – вы из Думы, да?

      – Да, – сказал Садовников не слишком любезно. Как видно, привык быть в центре внимания, и теперь его задело, что Мелисса его затмила. – И пепельницу нам подайте.

      – Да здесь вообще-то нельзя курить, – сказала девушка, – но только для вас подам.

      – Спасибо, – поблагодарила Мелисса и протянула листочки с «наилучшими пожеланиями». – Спасибо вам большое!

      – А ты, оказывается, популярна.

      – Да, – сказала Мелисса Синеокова твердо. – Я популярна.

      – Ну молодец, – лениво протянул Герман. – Ты знаешь, я рад, что из тебя что-то вышло. Очень рад. Честно сказать, не ожидал. Думал, останешься ты жопастой дурой, и все.

      Она молчала, смотрела на него.

      Сколько лет прошло, и не больно уже, и не страшно, и все позади, а все равно внутри как будто вдруг что-то мелко затряслось.

      Какой-то жизненно важный механизм засбоил, стал работать в аварийном режиме, замигал всеми аварийными лампочками. Вот сейчас остановится, захлебнется, и с ней что-нибудь случится – в обморок бухнется, или упадет, заплачет и начнет биться.

      Все возможно. В присутствии этого человека возможно все.

      Она посмотрела на свои пальцы, сжавшие телефон, и приказала им разжаться. Они не разжались, и тогда другой рукой она отлепила пальцы от аппарата.

      Герман наблюдал за ней.

      – Дурочка, – фыркнул он. – Вот дурочка-то! Все такая же истеричка?

      Ему нравилось, что он… действует на нее, а в том, что «действует», не было никаких сомнений. Он вспоминал о ней очень редко, только когда случайно видел по телевизору или на каких-то светских мероприятиях. Подходить не решался, кто ее знает, она всегда могла ляпнуть что-нибудь оскорбительное, себе дороже! Но воспоминания были сладкие, волнующие, душные и притягательные. Все-таки тогда все было по-другому, он был молодой, горячий, и вся жизнь была впереди – ах, время, время, времечко!..

      Девушка, метавшаяся от барной стойки к их столику, последовательно выставила пепельницу, два пластмассовых стаканчика – в каждом по глотку янтарной, сильно пахнущей жидкости, – и две чашки кофе с пластмассовыми ложечками на блюдце.

      – Объявляется посадка на рейс 486 до Санкт-Петербурга, – усталым голосом сообщил динамик. – Просим пройти на посадку, выход номер десять.

      – Еще посидим, – решил Садовников. – Куда нам торопиться! Ну, твое здоровье!

      Он опрокинул в себя стаканчик, подышал, как будто хлебнул самогону, и опять откинулся на спинку стула.

      – Что ж ты не через депутатский зал? – спросила Мелисса. – Или ты уже не депутат?

      – Я-то? Я депутат. Фракция «Россия Правая», слыхала? Так вот, я ее лидер.

      – Слыхала, – согласилась Мелисса и глотнула виски. – Вы на прошлых выборах едва-едва свои четыре процента набрали.

      – Это ты так меня подкалываешь, да?

      – Нет.

      – Дурочка, – с удовольствием сказал