Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. Альберт Светлов

к селению сквозь заросли крапивы, малины и шиповника, рвущих одежду, царапающих шипами, колючками лицо и руки, и, иногда, достигавших высоты моего роста, а то и превышавших его, навряд ли доставили бы путнику много удовольствия. Впрочем, заблудиться в том районе было не так опасно, с юга в 6-ти километрах проходило шоссе, с севера и запада бежала Светловка, и лишь с востока далеко простирался сплошной лес. Однако, зная эти нюансы, не представляло особой сложности выбраться, либо к трассе, либо к реке. Хотя, конечно, не так уж это и просто, тут я, явно, преувеличил. Пройти по лесу, даже 6 км., постоянно спотыкаясь на поваленных полугнилых стволах сосен, старательно поднимая ноги в высокой траве, обливаясь потом, пытаясь обойти заросли кустарников, прыгая с кочки на кочку на старых вырубках, где вообще теряешь всякую ориентацию из-за высоченной молодой поросли, отмахиваясь от настырно пикирующих комаров и лезущей в глаза, за шиворот, в уши, нос, мошки, неподготовленному человеку не очень-то и просто.

      05. Prelude and Fugue No.5 in D major, BWV.850

      «Нам, почтальонам, голова не нужна. Нам крепкие ноги нужны. А ещё лучше-велосипед!»

      И. И. Печкин. «В седле»

      Все мы, – брат, я, мои и его приятели, проводили иногда на берегу целые дни, жарясь на палящем до одури и тошноты солнце, ловя мелькающих перед глазами мушек и окунаясь в чуть прохладную негу серо-зеленоватой воды. Конечно же, мы были тогда не единственными на этом пляже, пристроившемся почти за деревней и вытянувшим жёлтый язык мелкого песка с вкраплениями гальки в сторону соснячка. Пляж, у крайних её домишек, с их брехливыми собачонками, которых ещё требовалось суметь обойти, дабы благополучно достичь берега; с их бродящей на ближней лужайке домашней живностью в виде уток, коз и гусей, то и дело норовящих прищемить вам мягкое место своим крепким красным клювом, несмотря на неухоженность, оставался самым излюбленным местом летнего отдыха. Ближе к жилью, у воды лежали вверх днищем тяжёлые лодки с осыпающейся с бортов краской. Некоторые покачивались на воде, прикованные цепями к металлическим ржавым трубам, вбитым в берег. Обычно, дно таких посудин было подтоплено сочившейся в невидимые щели речной водой с едва заметным песочком. Кое-кто из рыбаков, вычерпав небольшим ведёрком воду и отцепив своё утлое судёнышко, отгребал на нем подальше от берега, и виднелся с откоса лишь в виде чёрной далёкой картонной фигурки, вырезанной и воткнутой в застывшую поверхность воды. Временами в реке было тесно от купающихся, а берег был почти полностью усеян разноцветными одеялами, красными и синими, жёлтыми и розовыми, брошенными прямо на облетевшие одуванчики, прохладную на ощупь мать-и-мачеху, жилистые подорожники, на которых, загорая, лежали и сидели взрослые и дети. Не все купались, но виноградное солнце было щедро ко всем. Как и виноградное вино, которое некоторые, невзирая на пекло, потягивали, блаженно нежась под лучами