Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. Альберт Светлов

свои произведения того смысла, что впоследствии умудряются там выискать читатели, и, особенно критики»

      Стивен Дедал. «Методика преподавания истории в средней школе»

      Данный текст является художественным произведением. И, хотя он создан автором на основе того, что ему довелось видеть, слышать и испытать, расценивать содержание, как имеющее под собой реальность, можно лишь с очень большими допущениями, невозможными в нашей зачуханной бытом жизни, помноженной на короткую память и квартирный вопрос. Поэтому все совпадения имён, мест действий, снов, слов и детских прозвищ прошу считать случайным стечением обстоятельств. Даже, если вам показалось, что в каких-то из этих событий вы принимали участие.

      01. Prelude and Fugue No.1 in C major, BWV.846

      «Начиная какое-либо дело, никогда не представляешь себе его реальных масштабов»

      Сизиф. «К вершине»

      Давно уже я обратил внимание на то, что целые периоды жизни почти стёрлись из моей памяти; не то, чтобы они были потеряны для меня, но представлялись неким размытым, расплывчатым пятном, из тех, что напоминают очертания за окном, когда по стеклу стекают струи сильного дождя. Вроде бы, смутные очертания предметов, находящихся на улице, и можно различить, вот, к примеру, дом напротив не перестаёт быть домом, хотя, и напоминает теперь, больше, серую расплывчатую скалу с глазницами пещер, вместо окон; или детская площадка, она, тоже, ни на йоту не стала менее приспособленной для детских проказ, но видится, как жёлто-красный пещерный городок, живут в котором трудолюбивые горные гномы со сморщенными лицами, чьи головы покрыты серыми остроконечными колпаками, а тела облачены в зелёные кафтанчики с ремешками на поясе, блистающими медными пряжками, с карманами на груди и на боках, закрывающимися на сверкающие, в свете ручных фонарей со свечами внутри, серебряные пуговички, а ноги, покрытые чёрными сафьяновыми штанишками, носят на себе кожаные сапожки с металлическими цокающими при ходьбе в подземных тоннелях подковками на каблуках, извлекающие из горных пород ближайшей серо-скучной скалы неведомые нам сокровища. И в то же время, одни эти очертания не дают точного представления о том, что скрыто за потоком ливня, третий день поливающего город, так пока и не сумевший насладиться солнечным светом, не успевший окунуться в голубой бархат неба, столь редко не тревожимого шуршащим ситцем облаков, настолько привычных для наших широт. Нет во всём этом резкости, той самой микроскопической резкости, что даёт точное представление о предмете, рассматриваемом нами со всех сторон, в надежде постичь его форму и содержание. Так и прошедшее стало с какого-то не уловленного мною периода жизни видеться этаким серым полупрозрачным шаром, со звучащей в нём иногда, полузабытой, или вовсе, теперь уже незнакомой музыкой, внутри которого временами мелькали загадочные лица, улицы, ныне не существующие, ибо давно они неузнаваемо трансформированы равнодушным, холодным и безразличным, к ним и ко мне, временем. Это приводило к тому, что иногда я ощущал, как единственную реальность, что и прошлого-то у меня никакого нет, что потеряно оно безвозвратно, что никаких уже и зацепок за него не осталось, а есть только одно бесконечное сегодня, которое и завтра тоже будет-сегодня, а само завтра, превратившись во вчера, станет лёгким туманом, лишь добавляющим непрозрачности этому серому пятну, стирающему, как ластиком, остатки чётких контуров-моему прошлому, моему утраченному без возврата времени.

      Утраченному без возврата.

      Так мне казалось, и я почти уверился в этом.

      02. Prelude and Fugue No.2 in c minor, BWV.847

      «Машина времени в нашем деле не только бесполезна, но и вредна»

      И. В. Бунша «Домоуправление»

      Нет, конечно, не все периоды моего существования виделись мне чёрным пятном, что-то помнилось ярче, что-то находилось в тени и никак не хотело её покидать, выползая на свет, не смотря на все усилия, которые я к этому прилагал. К примеру, годы моей учёбы, а было их пять, я почти не помню. И не могу с уверенностью сказать: «В тот год, когда я учился на первом курсе, происходило то-то и то-то, а вот в следующий семестр случилось вот это» Путешествуя на ощупь сквозь пространство времени, я растерял эти подробности, и они превратились в безликие «годы обучения» Подробности, почти не восстановимые ныне, хотя некоторые из них ещё можно поймать, стоит лишь им под влиянием какого-то события, слова, звука, предстать перед моим мысленным взором со всей чёткостью, на которую они ещё способны. Так ловят дети синим сачком порхающих на весенней поляне, усыпанной желтоволосыми головками одуванчиков, разноцветных однодневок-бабочек, дабы пришпилить их затем на иголки в свои коллекции, хвастаться перед друзьями и обмениваться самыми яркими, самыми оригинальными.

      Хотя, нет. Годы обучения не являлись уж совсем безликими, т.к. какой-то образ у них, всё-таки, имелся. А если быть наиболее точным, то это образ тех людей, моих немногих друзей, с которыми я в тот период духовно был близок, с которыми вместе посещал нудные лекции по методике преподавания, с которыми пил, иногда, даже, почти без закуски, на берегу пруда, на старой