f63.9 или Луганск 001. non-роман-fiction. Мирослав Палыч

петь и слушать не умеет – заключил о песнях в песне Кобзон.

      …Из «официальных динамиков» нам иногда слышались песни в исполнении Утесова, Бернеса, Шульженко, Трошина…, но такие были уже романтикой наших отцов, не нашей. …А поколению нашему, что стало от песен делаться романтиками, – припало многое другое … – от «Песняров» и Ясь, касывший канюшину, и Арлекин, довольствовавшийся одной наградой – смехом от неиссякаемой песенным творчеством Примадонны…

      …А как вспленил завораживающий унисон синхронного единения голосов шведского квартета, что чудесно прорвался в социализм через какую-то немыслимую в нем прореху, попсово воззвя к невысыхающей романтической мечте. «АББУ» даже показывали по телевидению, и тогда многие, начинающие приучаться к онанации комсомольцы, могли выбирать: о какой из одинаково прелестных солисток – блондинке или брюнетке – мечтать в такие моменты…

      Это был одновременно и прогресс, и «тлетворное влияние Запада».

      И еще множество чего другого, о чем, может быть, и грех бы не упомянуть, являлось на эстрадном отечественном небосклоне тех времен… Но об этом, вполне возможно, лучше помните, или вот сейчас вспоминаете вы, Читатель; песенная река эпохи «винила», над которой незримым – для большинства идейных советских меломанов – плыл «Свинцовый Дирижабль» – велика, не обязательно в одном месте в ней всем купаться.

      …А потом, спустя уйму времени, для нас надолго явился абсолютный победитель, уцелевших от полного порабощения западными поп-течениями, отечественных частичек наших меломанных душ и виниловый многотиражник – «По волне моей памяти»…

      Вот примерно те, из той жизни, официозно отмечаемые и нет культурные вехи, за которые мы, еще совсем желторотые, созревающие в романтиков-семидесятников, могли цепляться в период нашего сознательного отрочества. «Бобдиланы» и «диип перплы» на нас, семидесятниках, отметины оставили глубокие, но способности быть тонкими романтиками нам не прибавили.

      …Первый «романтический» трепет и слезы у многих из нас когда-то вызвал фильм-баллада «Роман и Франческа»…

      Песни, что из радиоточек дружным хором распевалала официальная архи-показушная, такая близкая, но далекая от нас, заплесневелая «молодежь, молодежь», песни, какие «не задушишь, не убьешь», – были для нас как необходимая привычная, повседневная туфта, которая, конечно, кому-то в огромной стране кроме благодарных слушателей из правительства и сельхозколлективов, может быть, – и была нужна…

      Однако как же мы стали такими, отличными от пропагандной «молодежи-молодежи»? Как умудрялись не сверять жизнь с социалистическим протоколом, какой для всенародного пользования испражняло и затем сплавляло в народ умудренное преклоннолетием политбюро, а подхватывали «дынины» из «Добро пожаловать…», и, как «пустые сеялки», высевали протокольную культуру в самые широкие