Индейское лето (сборник). Евгения Перова

долго продержались: я не могла представить своей жизни без вас! А в нем я давно разочаровалась.

      – Сашенька, я все понимаю. Я никогда ни на что не надеялся. Не надо мне было говорить. Простите.

      – Глеб Алексеевич, а вдруг мы с вами встретимся в следующей жизни? И тогда все получится.

      – Да, пожалуй, все надежды только на следующую жизнь, – невесело усмехнулся Глеб, понимая, что Саша пытается его утешить.

      – Представляете, вам двадцать, а мне…

      – А вам вдруг семьдесят!

      – Да, об этом я не подумала… Это еще более безнадежная ситуация…

      – Но даже в этой безнадежной ситуации я буду любить вас так же сильно, как сейчас.

      Саша опустила голову – оба не знали, что еще сказать и долго сидели в тягостном молчании. Потом Саша взглянула на Глеба и грустно произнесла:

      – Глеб Алексеевич, я думаю, нам не стоит больше видеться. Это очень горько, но иначе нельзя. Ответить на ваши чувства я не могу. Вы для меня как отец! Больше, чем отец. А видеть вас и знать, что вы страдаете из-за меня… Нет, я этого не выдержу. Простите меня.

      – Что ж… вероятно… вы правы…

      Боль, которую испытывал Глеб, была так сильна, что он даже дышал с трудом. Саша смотрела с состраданием, потом протянула руку и коснулась его щеки. Глеб закрыл глаза. И тогда Саша быстро поцеловала его в губы – сердце Глеба остановилось, а потом словно раскололось на множество мелких и острых осколков. Когда он пришел в себя, Саши уже не было.

      Глеб долго сидел на этой скамейке, не в силах подняться. Он наконец осознал, что все это время благополучно обманывал себя: в самом дальнем и потаенном уголке его души жила крошечная, слабая и хрупкая надежда. А теперь она умерла, и Глеб вместе с ней. Эта мысль принесла даже какое-то облегчение: раз он больше не принадлежит к миру живых, значит, преграда между ним и его любовью непреодолима. Он будет существовать по другую сторону стены, разделяющей живых и мертвых, в полной тьме…