В СССР я повидал все. Игорь Валентинович Окунев

советской элите – они были даже не в состоянии ее одевать и обувать. Два раза какие-то сердобольные люди, узнав про это, сбрасывались и по дешевке покупали Любе пальто и ботинки.

      До революции в Борисоглебском уезде проводились исследования и было установлено, что там проживало 5% бедных. После революции такие исследования не проводилось. Но, тем не менее, в советское время было много семей, в которых детей нечем было кормить – в нашей школе были случаи, когда дети падали в голодный обморок.

      Наш класс был на втором этаже. Однажды на перемене я сидел на подоконнике, держа в руке стеклянную чернильницу и играя ей. Погода стояла теплая, и окно было открыто. Люба была внизу на школьном дворе. Увидев меня, она крикнула:

      – Что у тебя в руке?

      Я ответил:

      – Чернильница.

      Люба крикнула:

      – Кидай ее мне!

      Я кинул. Рядом с окном росла большая сосна. Чернильница попала в ветку этой сосны и изменила направление полета так, что я не увидел, куда она упала. Я только услышал звук разбитого стекла – похоже было на то, что чернильница разбилась об лоб Любы.

      Почувствовав что-то недоброе, я побежал вниз и увидел – Любу вели под руки. Чернила заливали все ее лицо. Только в районе глаз были белые круги – как у негритоса. Нас привели в учительскую и стали разбираться, кто виноват. Но посмотрев на Любу, все учителя забывали о строгости и ржали как сумасшедшие. Это позволило мне избежать наказание.

      Водолаз к тому времени стал ужасным весельчаком и на уроках все время смешил класс. Учился он плохо и почти никогда не знал уроков. Но однажды на литературе он, на удивление всем, наизусть рассказал одно стихотворение, в котором было сочетание слов «обнаженные скалы». Учительница сказала ему:

      – Я поставлю тебе пять, но сначала скажи, как ты понимаешь выражение «обнаженные скалы»?

      Конечно, это был провокационный вопрос, который серьезная учительница не имела права задавать школьнику. Ответ Водолаза прозвучал, естественно, так:

      – Без трусов.

      Покрывая хохот, поднявшийся в классе, учительница крикнула:

      – Садись! Два!

      Водолаз внимательно следил за тем, как развивались мои отношения с детдомовцами. Очевидно, из зависти ко мне, он тоже стал дружить с ними. Но не с мальчиками, а с девочками. Это вылилось в то, что одна детдомовская девочка по имени Таня в конце десятого класса забеременела от него. Она родила Водолазу сына. Отец Водолаза, начальник милиции, сделал так, что ребенка у Тани отобрали, а ее саму перевели в Воронеж. Юные влюбленные были разлучены навсегда.

      Много лет спустя я был в Воронеже в командировке и встретил там Таню. Смотря на меня полными слез глазами, девушка жалобно произнесла:

      – Как там Водолаз? Ведь я до сих пор люблю его.

      Я сказал:

      – Не знаю. Я уже давно не видел его.

      Таня была близка к тому, чтобы зарыдать. Я понял, что ее надо как-то успокоить. Поэтому я сказал ей:

      – Как только я вернусь в Борисоглебск, я срочно разыщу его и расскажу о тебе. Ты не против?

      Таня,