Эффект преломления. Диана Удовиченко

права?

      О молодой графине говорили всякое. Одни рассказывали, что ночами она убегает в лес, перекидывается в черную кошку, поджидает заплутавших путников и высасывает у них кровь. Другие клялись, что видели, как Эржебета обращается в лунный луч и поднимается в небо. Находились и те, кто искренне верил, что госпожа – ожившая покойница.

      Эржебета не знала, что шепчут о ней по углам. А если бы и услыхала, вряд ли это задело бы ее. Сил не было ни на что. Она дико, люто, до боли в сердце тосковала по мужу и чахла без него.

      Ференц, жизнь ее, душа ее, все время уходил. Туда, где нет места женщинам, где не нужна нежность. Где никакая любовь не могла защитить от ядра и клинка. Туда, откуда мог больше не вернуться…

      Спасали только занятия алхимией и медициной. Уж в собственном-то замке Эржебета оборудовала лабораторию, где гнала странные, а иногда страшные зелья. Оршоля попробовала было сунуться, посмотреть, чем занимается невестка в подвале по полночи. Но Эржебета решительно захлопнула дверь перед ее носом. Сюда постылой свекрови вход был заказан.

      Она много читала, ища способ справиться со своим недугом. Пыталась понять, отчего ей плохо, и почему не получается у них зачать. Ей хотелось родить Ференцу детей, чтобы Черный бей гордился большой семьей и всегда охотно возвращался в свой замок.

      Но пока ни одно зелье не смогло вернуть ей здоровья. Ференц приходил – усталый, израненный, ожесточенный, уходил – успокоенный, любящий. А детей так и не случалось.

      Так прошло полгода. Эржебете становилось все хуже. Она худела, сохла, черты лица ее заострились, в глазах горело лихорадочное пламя. Черный человек приходил теперь каждую ночь. Ложился рядом, требовал ласк. И говорил, говорил о будущем. Графиня отмахивалась, отталкивала демона, пыталась защититься. Но это не всегда удавалось, и она засыпала с ощущением греха.

      Эржебета думала, лжет демон, нет никакого будущего. Тело и дух ее слабеют, и скоро она освободится от этого мира. Скорее бы.

      Графиня полюбила уходить из замка, подальше от суетливой Оршоли. Бродила по окрестностям, поднималась по склонам, на которых росли виноградники. Гайдуки, приставленные охранять молодую госпожу, следовали на почтительном расстоянии, не смели попадаться ей на глаза – Эржебета предпочитала находиться в одиночестве.

      Она никогда не заходила в деревни, крестьяне по-прежнему вызывали у нее безотчетный ужас и ненависть. Поэтому графиня не расставалась с плетью, которую пускала в ход, стоило кому-нибудь из черни встретиться с нею взглядом.

      Особая ярость рождалась в душе Эржебеты при виде крестьянских девок. Толстые, задастые, они выглядели воплощением здоровья и безмятежности. Глядя в тупые краснощекие лица, слыша простой говор и грубый смех, графиня вспоминала сестер – изящных, прелестных, аристократичных. Им было столько же лет, сколько этим животным сейчас. Но эти, никчемные, топчут землю, Агата же с Каталиной гниют в ней.

      И тогда казалось Эржебете, что эти – вот именно эти – девки живут жизни, которые были отведены ее сестрам. Ее охватывал безудержный