Узник в маске. Жюльетта Бенцони

что ему удалось избавить и без того занятого суперинтенданта от лишней обузы.

      На следующий день господин де Сен-Реми явился в дом Фонсомов строго в назначенный час. Шагая следом за лакеем в черно-зеленой ливрее с серебряным шитьем, он стрелял глазами во все стороны, словно пытаясь оценить богатства, собранные в этом благородном жилище. Выражение его лица не понравилось бы здешним обитателям, если бы они видели его сейчас. Путь его лежал в библиотеку, где трудами покойного маршала были собраны литературные раритеты, составлявшие главную радость Персеваля. Тот как раз знакомился с каким-то документом из архива грамот, когда в двери появился гость. Судя по приветствию, последний не испытывал ни малейшей робости. Сильви предложила ему присесть, представив своего крестного, и Сен-Реми с достоинством опустился в кресло.

      Во второй раз он понравился Сильви ничуть не больше, чем в первый, хоть и передвигался с несомненной грацией и обладал немалым магнетизмом. Тем не менее у нее не было пока причин обходиться с ним невежливо.

      – Итак, сударь, в чем состоит важность дела, принудившая вас следовать за мной до самого Лувра?

      Господин с Островов пришел в замешательство и ответил не сразу. В конце концов он обнажил в улыбке превосходные зубы и молвил:

      – Речь идет о довольно старой истории, госпожа герцогиня. Возможно, вы сочтете ее банальной, однако для меня она чрезвычайно важна, ибо от вас, от вашего к ней отношения, зависит ее счастливый или неудачный конец. Дело в том, что я имею честь приходиться вам деверем…

      Сюрприз и впрямь вышел знатный. Сильви инстинктивно перевела взгляд на Рагнеля. Тот перестал свертывать пергамент и застыл. Сильви взяла себя в руки и посмотрела на посетителя так спокойно, как сумела.

      – По всей видимости, вы допускаете ошибку, сударь, – проговорила она холодно. – Это совпадение фамилий, не более того. Мне неизвестно, чтобы у моего покойного супруга существовал брат.

      – Старший брат, с вашего позволения. Спешу пояснить, что сам он никогда этого не знал. Повторяю, история старая. Сами знаете, юношеские увлечения, плохо кончающиеся, но оставляющие последствия…

      Персеваль рассудил, что настало время присоединиться к разговору.

      – Насколько я понимаю, сударь, вы – бастард?

      Посетитель издал такой тяжкий вздох, что со стен чудом не посыпалась штукатурка.

      – Можно назвать это и так, хотя я не должен был им стать. Когда покойный маршал был еще полон сил и носил титул маркиза д'Отанкура, доставшийся позднее его сыну, он испытал сильное увлечение моей матерью. Она была красавицей, но, увы, относилась к слишком мелкому булонскому дворянству. Когда она забеременела, он по примеру Генриха IV, поступившего так же в отношении мадемуазель д'Антраг, подписал перед уходом на войну обещание, что женится на ней, если ребенок, которого она вынашивает, окажется мужского пола. На беду, отец моей матери, которого у меня язык не поворачивается именовать своим дедом, заметил, в каком состоянии пребывает дочь,