Большие девочки тоже делают глупости. Людмила Феррис

и не доставай меня, пожалуйста.

      – Хорошо, я подумаю. – И Соня решила посоветоваться с сестрой. Она где-то читала, что жена должна быть всегда интересна мужу, и если для этого надо идти работать, она готова попробовать. Но Фрида не поддержала идею сестры.

      – Ты что, обалдела?! Какой журнал? Зачем тебе это?

      – Мне кажется, что женщина должна заниматься не только домом, но и иметь какие-то другие интересы.

      – Я домом не занимаюсь, это делает моя помощница. Готовит кухарка. Я иногда гуляю с дочерью, остальное время у меня занято: парикмахерская, косметический салон, кофе с подругами. К тебе тоже в гости забегаю.

      – Фрида, может, нам все-таки попробовать чем-то заняться? Мне одной страшновато, вдвоем будет легче.

      – Нет, я в этом участвовать не буду, мне действительно некогда, поверь. Каждый день расписан. Мне кажется, у тебя горе от ума. Как тебе это вообще в голову пришло?

      – Мне Марк посоветовал.

      – Марк?! Он сказал тебе эту глупость? Наверное, он просто хочет, чтобы ты не приставала к нему со своими проблемами. Он генеральный директор, у него дни расписаны на год вперед. Кстати, ему по статусу положено любовницу иметь! Ты не знаешь, у Марка есть любовница?

      – Фрида, ты опять говоришь гадости. Я тебе про одно, а ты мне про другое.

      – Не переживай, сестренка, наша мама всю жизнь терпела любовниц отца. Ты тоже будешь терпеть. Или что, набьешь Марку морду? – Фрида захохотала. – Ты все-таки непроходимая тупица, Сонька! Как Марк мог жениться на тебе?!

      – Оставь меня в покое. Оставь в покое Марка!

      – Ну, если только он этого захочет, – многозначительно сказала Фрида, и Соня не поняла, что значат ее слова, – обычная провокация сестры или за этим что-то стоит. Фрида умела портить настроение, и делала это с удовольствием.

      Глава 9. Приметы следователя Аванесова

      Ну не любил Руслан журналистов. Кому-то из его коллег нравилось давать интервью, любоваться своими фотографиями в газете и считать это частью своей профессиональной деятельности. Аванесов речи не любил, предпочитая сосредотачиваться на расследовании. Он вообще терялся при большом скоплении людей, а здесь – полный зал журналистов. Журналисты, по его представлению, были непредсказуемы, как стихийное бедствие. Они трактовали сказанное по-своему, добавляя не только эмоции, но и факты, взятые с потолка, и делая при этом свои выводы. Все это мешало следствию. В своей нелюбви к пишущим людям он был не одинок. Когда-то он читал, что его любимый писатель Эрнест Хемингуэй тоже не любил журналистов, и осознание этого грело следователю душу. История об этом была проста и поучительна. Когда-то испанский журналист спросил у Хемингуэя, действительно ли он собирается в Москву. Любитель корриды, писатель пошутил: поеду с удовольствием, если они там устроят бой быков!

      На следующий день газета вышла с заголовком: «Условием своей поездки в Советский Союз Хемингуэй ставит проведение в Москве боя быков».

      Следователь Руслан Аванесов был далек от аналогий