Фантомные боли. Лариса Голубева

пальцы стали плохо её слушаться, и в какой-то момент она даже уколола палец до крови. Наконец ей удалось скрепить красной нитью первый угол.

      Выполнив задачу, она снова стала смотреть на Николая через рамку. Его внешность стала меняться на глазах, – лицо приобрело землистый оттенок, а щёки ввалились.

      – Произносите за мной. – Услышала Марина. – Вяжу раба Божьего Алексея с рабой Божьей Мариной узами неразрывными. Аминь!»

      Марина повторила за Николаем: «Вяжу раба Божьего Алексея с рабой Божьей Мариной узами неразрывными. Аминь!»

      – Теперь следующий угол, – приказал Николай.

      Музыка зазвучала чуть громче.

      Марина завязала нить на следующем углу, повторяя мантру, и посмотрела на Николая.

      Его нос из круглой деревенской «картошки» превратился в хищный острый нос с горбинкой.

      Тем временем Марина завязала третий узел и вновь, как было велено, посмотрела на Николая. Его глаза превратились в пустые глазницы, откуда заструился зловещий красноватый свет.

      Марина завязала последний узел и, с трудом преодолев страх, снова посмотрела на Николая. Её взгляд упал на руки Николая, его пухленькие короткие пальцы превратились в длинные и костлявые, из которых, как лезвие из ножа с пружиной, стали выстреливать один за другим острые когти.

      Музыка зазвучала так громко, что, казалось, ещё чуть-чуть – и лопнут барабанные перепонки.

      – Открой конверт, – произнёс Николай.

      Марина послушно открыла конверт.

      Николай просунул руку в рамку, когтем проткнул фотографии и положил их в конверт.

      – Теперь зажги свечу и запечатай конверт воском, – сказал он.

      Марина перевернула горящую свечу, воск накапал на конверт и застыл.

      – Повторяй за мной. Запечатываю раба Божьего Алексея с рабой Божьей Мариной от глаза злого, от умысла недоброго, от отворота холодного.

      Марина повторила заклинание, как под гипнозом.

      Пространство внутри рамки вдруг превратилось в полупрозрачное зеркало.

      – А теперь полюбуйся на себя, – торжествующе сказал Николай.

      Марина увидела своё отражение, – на неё смотрела смертельно бледная женщина с седыми спутанными волосами, обескровленными губами, такая, что в гроб краше кладут.

      Марина вскрикнула и потеряла сознание.

      Когда Марина очнулась, Николай, снова добродушный и кругленький, суетился вокруг неё и опрыскивал из пульверизатора для цветов.

      – Ну что же вы, милочка, так разнервничались, – елейно произнёс Николай. – Мы с вами только в начале пути, а вы так реагируете. Во-о-о-от, вам уже получше?

      – А что со мной? – спросила Марина.

      – Уже ничего. Вам стало плохо. Может быть, душновато тут у меня.

      На столе, кроме конверта и фотографии Леры, уже ничего не было.

      – На сегодня мы с вами закончили, – сказал Николай. – Вот, возьмите конверт и дома спрячьте его в укромном местечке. А эту фотографию сложите в другом месте. Она нам понадобится, но позже.

      Николай протянул Марине