Полночное солнце. Триш Кук

почему так поздно?

      Нельзя не признать: вопрос логичный. В утренний час пик и тех, кто не обратил бы на меня особого внимания, и тех, кто кинул бы мне полпачки драже, было бы гораздо больше. Соображает мальчик. Я решаю сказать ему правду.

      – Мне нельзя выходить на солнце.

      Томми оценивающе прищуривается и быстро приходит к тому выводу, который сделали все дети вокруг меня, когда я была в его возрасте:

      – Ты вампирка?

      Я смеюсь. Превращение в вампира, пожалуй, многое бы для меня упростило. Ожидаемая продолжительность моей жизни возросла бы на несколько веков, и я не испытывала бы огромного напряжения из-за того, что должна успеть сделать нечто мощное и потрясающее, чтобы доказать сам факт своего недолгого существования.

      – К сожалению, нет. Хотя было бы прикольно. У меня что-то вроде очень сильной аллергии.

      Мальчик кивает:

      – У меня аллергия на клубнику. Сыпь. И нос сопливится.

      – Это паршиво, – говорю я, поднимая глаза на мать ребенка.

      Может, ей не нравится, что я грубовато выражаюсь? Но нет, ложная тревога: она что-то строчит у себя в телефоне и, скорее всего, не слышала моих слов.

      – А что будет, если ты выйдешь на солнце? – спрашивает Томми.

      Я морщусь и пожимаю плечами. Конечно, ни к чему ребенку знать, что ультрафиолетовые лучи могут меня обуглить. Пугать его лекцией о раке кожи я тоже не собираюсь. Поэтому отвечаю расплывчато:

      – Будет кое-что похуже сыпи.

      Томми опять кивает. Похоже, я его впечатлила. Ну да, он ведь еще ничего в жизни не видел.

      – А знаешь, – говорю ему я, – у меня есть песенка про тебя и твою аллергию.

      Он удивленно раскрывает рот, а я начинаю импровизировать:

      – Мы с Томми друзья, у него аллерги-и-и-ия! Когда он ест клубнику, его носик чешется дико! А мне целый день нельзя выходить из дому. Как хорошо, что мы дружим с Томом!

      Мальчик хохочет.

      – Нравится? Погоди, ты еще припев не слышал. – И я затягиваю: – Ду-да-ду-да-дия! Ду-да-ду-да-дия! У нас с Томми аллергия!

      Когда мама его уводит, он улыбается мне во весь рот. На прощание оборачивается и машет, все с той же улыбкой. Этот маленький чувачок наверняка был моим первым и последним слушателем сегодня. Больше уже точно не от кого ждать внимания. Значит, пора «обкатать» мою самую последнюю песню: я проверю, не нужно ли что-нибудь поменять, а если собьюсь, никто не услышит.

      Достаю свой видавший виды блокнот, густо исписанный текстами песен. Это мой лучший друг после Морган. Открыв страницу, на которой нацарапан новейший шедевр, я делаю глубокий вздох и начинаю петь. Поется так хорошо, так легко, что на какое-то время я совершенно обо всем забываю. Из-за своей чертовой болезни я торчу здесь одна, а не веселюсь на обалденном выпускном вечере – ну и пусть. Сейчас все это для меня не имеет значения.

      Когда я отрываю взгляд от струн своей гитары, мне кажется, что наступил апокалипсис: мир навсегда изменился. Прямо перед собой я вижу Чарли Рида. Он смотрит на меня с интересом. Слушает песню, которую я, откровенно