Царство лжи Берилл. Анастасия Сагран

и я тебя ударю.

      – Ручки не поцарапай.

      – Мечом.

      – Да ты не знаешь, как его призывать.

      – Этому учат в два года.

      – Так рано?

      – Проще, когда ребёнок знает, что такое призыв меча и даже сонный не перепутает его с ложкой, когда садится завтракать.

      – Как такое возможно?

      – Для меня в перевёртышах тоже многое является загадкой.

      – Что, например?

      – Тело. Вы двигаетесь пластично, но тверды. Как это возможно?

      – Не знаю. А почему вы, крылатые, такие лёгкие и мягкие, но не разваливаетесь при каждом шаге?

      – Из-за множества поддерживающих мышц и из-за того, что кость – очень пористая, а местами вовсе полая. Мы прибыли. Наконец-то.

      – Тебе так неприятно быть со мной?

      – Нет, принц. Но сейчас ты делал две раздражающие вещи: первое – заставлял меня говорить то, что и так сам мог бы узнать из книг, а второе – бестолку повторял моё имя. Кроме того, время, потраченное на весь этот вечер, я могла бы посвятить делу.

      Наружу она выскочила первая. Жаль, экипажи въезжают сразу в крытую часть двора надземного предела. Здесь не видно неба. Жаль.

      – То есть то, что я поцеловал тебя, не считается раздражающей вещью? Берилл.

      – О, снова это. Моё имя, – она обернулась и посмотрела на перевёртыша.

      – Я буду повторять его столько, сколько захочу.

      – Пожалуй, ты не выживешь, Хант.

      – Ты смотришь на меня, обращаешь на меня внимание, когда я говорю твоё имя. Потому я буду говорить его.

      – Это не самый лучший способ привлечь меня.

      – Так скажи, что мне сделать.

      – Ошибка. Роджер Кардиф никогда бы не попросил женщину о таком.

      – А ему и не требовалось. Насколько я слышал, леди влюблялись в него, едва он входил в зал.

      – Бред. Такого никогда не было, – засмеялась Берилл. Роджер Кардиф приходился ей племянником и рос у неё на глазах. Он не был каким-то особенным. – Это полная чушь.

      – Тогда ты наверняка знаешь, почему… почему Шерил Чедвик…

      – Отказала ему? Потому что прошло только пять лет со смерти её мужа. Она ещё любила старого принца Макферста.

      – Как можно любить так долго?

      – Хант. Ты предлагал мне себя в первый раз шесть лет назад, помнишь?

      – Помню.

      Молчание. Понял что-нибудь или нет?

      – Не провожай меня, – сказала она строго. – Я сама доберусь до спальни.

      – Я должен зайти в неё.

      – Э? Из-за дня рождения императора? Ну что за глупость, правда.

      – Это наша вера. Можешь не ценить, но не мешай нам исповедовать её.

      – Тогда, пожалуйста, прошу. Но больше не задавай вопросов.

      Чуть позже, снова углубившись в записи, Берилл, внезапно отвлекшись на наблюдающего за ней принца подумала, что она общается с Хантом так же непринуждённо, как и со многими другими перевёртышами, и даже живее, чем с крылатыми. Впрочем, пока он не затыкается после произнесения её имени. Если бы не это, Хант был бы, по крайней мере, неплохим собеседником. Но для того, чтобы устраивать её в качестве мужа, этого очень мало.