Вольтерьянцы и вольтерьянки. Василий П. Аксенов

Прокопио с лукавством в виде апеннинского сапога шагнул в сторону и сделал пальчиком: извольте следовать за мною! В двух шагах от их стола он откинул бархатную штору, и в богатом алькове перед «лапландскими графами» предстал тот самый господин, коего Лесков год назад с трепетом созерцал через окно. Так же, как и тогда, сей старик, мэтр Аруэ де Вольтер, сидел в профиль, держал в руке перо и с веселым ехидством вглядывался в даль, токмо на сей раз не в натуре, а в виде изысканного портрета в роскошном обрамлении.

      «…и, несмотря на все козни, сия звезда музы и мысли всегда с нами!» – донеслись до них слова синьора Прокопио.

      «Значит, это он и был! – воскликнул Николай. – Значит, судьба!»

      «Ты о чем, Николай?» – с тревогой спросил Михаил. Коля – и о судьбе? Ведь его-то, кажется, по голове еще не угощали?

      Синьор Прокопио, конечно, ничего не понял из этих восклицаний, однако с уважением прислушался к лапландской фонетике. Затем он повлек их дальше к углу двух стен при входе в зал. Там, рядом с крытой зеленым сукном доской, на которую под железные зажимы подсовывали письма и записки для завсегдатаев кафе, они увидели афишу, гласившую, что сегодня вечером в помещении театра «Комеди Франсэз» возобновляется после шестилетнего перерыва трагедия месье Аруэ де Вольтера «Семирамис». Роль вавилонской царицы исполняет Мариан Декурвиль. Ее сын Арзас, он же Ниньяс, предстает в исполнении Митрана Седара.

      «Не исключено, что сам мэтр осчастливит Париж своим присутствием», – с важностью посвященного заметил господин Прокоп-внук и прижал палец к губам.

      «Вот, Михайло, сколько нас учили наблюдательности, и вот тебе наша пресловутая наблюдательность, – слегка клацая зубами, проговорил Николай. – Не заметили у себя над головой такой афиши!»

      Могучий Михаил трепетал, как растерянный недоросль. Николай со всей возможной куртуазностью устремился к итальянцу.

      «Синьор Прокопио, умоляем, помогите двум северным театралам попасть сегодня в театр!»

      «Боюсь, что это невозможно, господа графы, – продолжал важничать тот. – Весь Париж собирается быть там. Сущее столпотворение экипажей высшей знати. Впрочем…»

      Взгляд его тут отвлекся в сторону только что вошедшего господина в изумрудного цвета кафтане с золотыми обшлагами и с орденом сиамского короля на груди. При виде этой импозантной персоны вся орава в ресторане разразилась оглушительными аплодисментами и криками CA IRA! Крупнейший этот человек явно придворной осанки одобрительно кивал и помахивал новомодным оптическим аксессуаром, лорнетом. Вдруг он заложил этот свой приборчик во внутренний кармашек и несколько раз хлопнул в ладоши, да так, что заглушил аплодисменты всего зала. Орава зашлась в пущем восторге. Господин поднял два пальца, и все смолкло. Явно рисуясь, он обмахнулся платком и зевнул, да так, что затрещали все хрящики его недюжинного лица. Зал ответствовал ему своими зевками, хоть и не такими впечатляющими, однако, взятые вместе, они напомнили залп роты фузилеров.

      Восторг принял ужли не дикарский ли характер!