Питомник. Антон Павлович Кротков

ты такое говоришь! Детей делить нельзя!

      – Но ведь делят же – упрямо не согласилась дочь. – Когда я спросила об этом маму, она объяснила, что иногда родители не могут решить, кто с кем останется, и тогда просят судью их рассудить. Иногда больного ребёнка никто не хочет брать, и взрослые ссорятся, кому из них достанется здоровый, а другого отдают тому кто проиграл. Потому что когда у взрослых проблемы, больные дети никому не нужны. Они всем только мешают.

      По взгляду Эммы Платон догадался, что у него за спиной появился Лука и немедленно замял тему.

      …Перед сном он рассказал Марине о происшествии с Полиной, но не упомянул о тягостном финале разговора с дочерью. Реакция жены его удивила:

      – И ты им поверил? – скептически скривилась Марина, она была уже в пеньюаре: сидела за туалетным столиком, массируя кожу шеи и лица перед тем как нанести питательный крем; и придирчиво рассматривала себя в зеркало. – А если это инсценировка, спектакль? В журналистике ведь принято перепроверять достоверность информации, разве не так?

      – Но какой смысл Андрею меня обманывать?! – удивился Платон.

      – А такой, что эти люди не вызывают у меня ни малейшего доверия, ты же чересчур доверчив. – Кажется, Марина была готова усомниться во всём, если дело касалось этой парочки. – Если уж на то пошло, – продолжала она, – то я даже не уверена, что это их дочь, она совсем на них непохожа.

      – Ты это серьёзно?

      – А почему нет? Разве ты не знаешь, что мошенники на доверии очень изобретательны.

      – Извини, дорогая, но ты слишком предвзята. Ну нельзя же так в самом деле! Поверь, мне искренне жаль твою «пицерийную» подругу, но подозрительность не должна переходить в паранойю.

      Жена всё это время почти не спускала с мужа проницательных глаз и вдруг спросила:

      – Этот Андрей ведь просил тебя о чём-то?

      Платон замялся:

      – Так можно любого начать подозревать бог знает в чём, даже самого близкого человека.

      – Например, дать своё поручительство, – не обращая внимания на его бормотание, допытывалась жена, – если им потребуется взять банковский кредит на оплату дорогостоящего лечения, ведь они такие несчастные, у бедняжек даже нет гражданства.

      Платону стало не по себе, Марина же теперь смотрела на него как на блаженного.

      – Таких как ты надо в музее показывать. Удивительно, как ты дожил до своих 33 лет, да ещё работал журналистом. Ты феномен, Воронцов!

      Некоторое время супруги молчали. Платон маялся чувством вины: кажется, жена права и он действительно слишком доверчив. Марина же продолжала придирчиво разглядывать себя в зеркало.

      Вдруг она спросила:

      – Как по твоему, не осветлить ли мне волосы?

      Платон оторопело поглядел на неё:

      – Зачем тебе это?

      – Я подумываю о кардинальной смене имиджа, мне надоело быть брюнеткой. А потом я прочитала, что светлый цвет волос убавляет возраст. Нет проще и вернее способа помолодеть в собственных глазах, да и в чужих тоже…

      – Зачем, ведь я люблю тебя и такой.

      – Видишь