Киностудия. Андрей Волков

раям раскинулся густой хвойный лес. Сама же гора имела довольно сложный рельеф: нагорные террасы, длинные покатые склоны, альпийские луга. В зимнее время турбаза была раем для любителей горных лыж, летом же попросту пустовала.

      В уютном затемнённом холле одного из корпусов, возле дровяного камина сидели мужчина и женщина. За окном уже вторые сутки шёл затяжной осенний дождь. В холле пахло заваренными травами, жжёными поленьями. Мужчина время от времени ворошил железной кочергой тлеющие угли в камине, ломал руками сухие ветки, подбрасывал их в огонь. Женщина заворожено глядела на вспыхивающие с новой силой языки пламени, прислушивалась к потрескиванию дров. Её звали Полина Блынская. Она молодая столичная актриса, приехавшая на съёмки в эти края. Он инструктор по горным лыжам Борис Чащин, летом работавший техником-смотрителем. Чащин обосновался здесь четыре года назад. Никто не знал, почему он с тех пор не покидал эти места. Даже во время летних отпусков он оставался на турбазе. Говорили разное: в частности, что в недалёком прошлом он был спортсменом, объездившим пол Европы, потом алкоголиком, а ныне это человек потерявший вкус к жизни. Ещё поговаривали, что всё своё имущество после разводов он оставлял бывшим жёнам, оттого и прозябал в этой глуши. Его считали отшельником. В его номере похожем на келью не было телевизора, и он не читал газет. Кастелянша и вовсе за глаза называла его дикарём. «Одно что в лохмотьях не ходит», – говаривала она. Правда, в его номере было немало книг. Но и эта библиотека уже давно не обновлялась и не пополнялась. Изредка Чащин смотрел футбол в холле турбазы, да и то без малейших эмоций. Всё остальное, казалось, его и вовсе не занимало.

      Чащин вновь перемешал кочергой тлеющие угли. Из камина полыхнуло жаром.

      – В Москве, наверное, сейчас хорошо? – равнодушно спросил Чащин.

      Девушка словно очнувшись от своей задумчивости, бойко поглядела на Чащина и пожала плечами.

      – Так, ничего.

      – А когда приедет остальная киногруппа? – спросил он.

      – Это вопрос, скорее, к синоптикам, – улыбнулась она.

      – Завтра обещают прояснение.

      – Скорей бы уж, надоел этот трёхдневный простой.

      За дверью послышался шум шагов, шарканье обуви о металлическую решётку. Полина и Чащин в ожидании поглядывали на дверь. Но расшаркивание продолжалось довольно долго. «Деликатные»– пронеслось в мозгу у Чащина. Наконец дверь скрипнула, приоткрылась и в её проёме показалась сутулая фигура студийного администратора в намокшей штормовке. Поздоровавшись, он вошёл в холл, ведя за собой ещё двоих. Первым был невысокий, полноватый, круглолицый мужчина в клетчатом пальто и кепке. «Ну и погодка»– произнёс он и встряхнул капли воды с зонта. Следом за ним вошёл элегантный высокий молодой человек в чёрном кожаном плаще и широкополой шляпе. Мужчина поставил на пол огромный чемодан, ловко сорвал с головы шляпу, откуда обильно потекла вода, и улыбнулся присутствующим.

      – Гарик! – взвизгнула Полина и вскочила с места.

      – Ба, Полина! – воскликнул Гарик и широко развёл руками. – Богиня киностудии! Фея съёмочной группы и Пальмира павильона! Дай, дай я на тебя погляжу хорошенько. – Гарик подошёл к ней вплотную. – Всё так же чертовски неотразима. Признавайся, сколько ты разбила мужских сердец? Сколько было суицидов?

      – Познакомьтесь, Боря, это Гарик. Большой артист и льстивый лжец, – сказала Полина.

      – Боря, вы приглашены на пикник. Возражения не принимаются, – бодро заявил Гарик.

      Чащин улыбнулся.

      – Какой пикник, Гарик? – недоумённо спросила Полина. – На улице ливень.

      – Устроим пикник в моём номере. У меня полный чемодан выпивки и всяких консервов.

      – Узнаю Гарика, – усмехнулась Полина.

      – А как же. Я человек запасливый, на все случаи жизни.

      – Как добирался. Гарик? – спросила Полина.

      – На перекладных. Этот ваш директор картины, грузин…

      – Гиви.

      – Ну да, Гиви. Встречает меня в аэропорту, везёт в какую-то харчевню и кормит холодным рассольником. Я ему говорю: «Послушай, генацвале, где кахетинское, где шашлык из осетрины? И где, чёрт возьми, твоё грузинское гостеприимство?»

      – Ну а он?

      – Ну а он мне заявляет: «Ну, ты же не в Грузии». Нет, каков ловкач!

      – Иди, располагайся, Гарик. Твой номер шестнадцатый, в конце коридора.

      – Всё, понял. Мой номер шестнадцатый и моё место в буфете.

      Гарик взял чемодан и по-спортивному легко и бодро направился в свой номер.

      – Вы идёте с нами к Гарику на пикник? – спросила Полина. – Он ведь всё равно не отстанет.

      – Не могу, – ответил Чащин. – Мне ещё надо отправить срочные бумаги по почте.

      – Ну, как хотите. Пойду, переоденусь, – сказала Полина и пошла в свой номер.

      Чащин подошёл к шкафу, открыл дверцу, извлёк оттуда кипу бумаг, сложил их в сумку и, накинув куртку, вышел на улицу.

      2

      – Осветители, перестаньте