Порядок её верности. Анастасия Сагран

уже почти всё решено.

      – И ты его любишь? – ему-то несомненно важно произносимое, но он так старался держать себя в руках, что со стороны кажущаяся бесстрастность напомнила, должно быть, сухое прочтение текста пьесы.

      – Да. Он необыкновенно привлекательный, – Мелисса наконец оживилась. Вся внезапная перемена в этой крылатой легко объяснялась влиянием на неё другого мужчины. Он внушил ей нечто такое, отчего Мелисса начала испытывать к Рэйну, с надеждой терпеливо ухаживавшему за ней долгое время, тёплое чувство, густо замешанное на благодарности. Но чувство, естественное для такой, как она, без самой малой крохи вины за её отказы и издевательства.

      – Ах, вот оно в чём дело. Если бы я был привлекательнее, ты бы обратила на меня внимание? – медленно произнёс Рэйн, надеясь уколоть Мелиссу, воззвать к её совести быть может.

      – Да, Рэйн, да. Ты производишь отталкивающее впечатление.

      – Я не подозревал, что всё настолько уж плохо, – принц дождя схватился за голову, изображая панику, и поднял невинные глаза на девушку. Та погладила его щёки. Он мог бы поклясться всеми святыми, что это был жест нежности.

      – Среди крылатых не найти такой внешности, как у тебя, – как ни в чём ни бывало продолжала говорить Мелисса. Её пальцы гладили его губы, но она не замечала, что делает и как. Если бы Чайна Циан не была слепа буквально, то остановила бы подругу. – Но более всего меня пугает то, что происходит у тебя в голове, каково твоё сердце. Выражение твоего лица всегда вызывает во мне чувство опасности. Кажется, что ты состоишь из пороков, невероятной заносчивости, что ты избалован и развращён до крайности.

      – Да не может быть.

      – …И даже хуже! Иной раз ты так смотришь на меня, будто продумываешь мою казнь.

      – Нет, – покачал головой Рэйн.

      – Я не могу врать. От твоих взглядов у меня затылок холодеет.

      – А раньше, насколько я помню, всё было не так.

      – Раньше, когда я только приехала в Ньон, мне было лестно, что ты смотришь на меня как на женщину.

      – Что же изменилось? Не Левенхэм ли твой внушил эти опасения?

      – Ты сам, прежде всего.

      – Как это?

      – Когда мне объяснили значение этого цвета твоих глаз, тёмно-серого (цвета пошлых желаний), я сразу же стала понимать всё иначе.

      – Цвет пошлых желаний? Мои желания совсем не пошлые. Они естественны.

      – А, ты знаешь, ты только что солгал мне. Я краем глаза увидела.

      – В таком случае тебе могло померещиться.

      – Не-е-ет.

      – Мелисса, – наконец позвала Чайна Циан. – Эдриен будет зол, если ты опоздаешь к нему ещё сильнее.

      – К нему? – Рэйн вскочил. Мелисса тоже поднялась. Она разгладила юбку, подняла голову и замерла, встретившись с ним взглядом.

      – О, не обижайся, – попросила Мелисса. Её брови поднялись – по её представлениям это должно было придать выражению её лица открытости и искренности. Но, похоже, это новое, что в ней появилось – не актёрство. Левенхэм со своей требовательностью действительно изменил