сущности. В виду некоторых обстоятельств, у меня есть основания предполагать, что та, прошлая жизнь прошла в кастильском городе Толедо, в самом центре Испании, в период правления королевы Изабеллы Кастильской и Фердинанда, не помню какого по счету, если не ошибаюсь, то второго. Одним из итогов реконкисты, завершившей длительное мусульманское владычество в Испании и Португалии, явилось насильственное обращение в христианство мусульман и евреев. Причем евреи представляли для испанской короны наибольший интерес, особенно их имущество, которое, согласно указу королевы, подлежало конфискации в случае отказа евреев от добровольного крещения. Ко времени проведения этой чисто по христиански милосердной миссии, проводившейся во славу великого еврея Иисуса Христа, сефарды, так звали испанских евреев, жили в Испании без малого полторы тысячи лет, пользуясь уважением и не редко занимая высокое положение в правительстве, благодаря своему уму и умению вести дела. Та часть евреев, которая не смогла или не захотела уехать, но хотели избежать посягательств на свою жизнь и имущество, добровольно крестились и стали называться марранами. Многие из них продолжали тайно исповедовать иудаизм и совершать религиозные обряды до тех пор, пока по доносам, их не сжигали на кострах инквизиции. Многие евреи, не имевшие возможности уехать из Испании и отказавшиеся от добровольного обращения в христианство, не смотря на формальные королевские указы «о защите еврейских кварталов от нападений соседей – христиан», стали жертвами христиан – погромщиков. Так уж получилось, что впервые я узнал о трагической судьбе испанских евреев не из уроков истории, не из советской энциклопедии, а из своего красочного сна. По драматизму и яркости впечатлений он на долгие годы затмил для меня все шедевры Голливуда, снятых на высококлассной цветной пленке, которые не могли передать натурализм психических и физиологических ощущений, возникавшие у меня после каждого повторения этого сна…
– Я не видел себя. Мне было не до того, чтобы искать свое отражение. Для истории, о которой пойдет дальше разговор, мой вид не имеет абсолютно никакого значения, но визуальное представление о нем помогло бы, приблизительно определить возраст, в котором я был в той жизни, в то драматическое для всех сефардов время, одним из которых я был. Однако, по скорости с которой я убегал из синагоги, можно было сообразить, что я был молодым крепким парнем или мужчиной. В синагоге надеялись найти убежище те из нас, кто не успел перебраться куда ни будь в глубь Европы и те ортодоксы, которые подобно своим предкам, предпочли бы разделить участь защитников крепости Масада, последнего оплота Израиля, противостоявших в течение трех лет римским легионам, но отвергших рабство, выбрав смерть от рук своих отцов, мужей и своих товарищей. Не знаю, как мне удалось бежать, так же как не знаю – находилась ли в осаде сама синагога. Об этом не было упоминания в том сне. Но все было достоверно, вплоть до ощущения физического напряжения
