Князь Тишины. Анна Гурова

До конца занятий еще восемнадцать минут. Ну-ка, вернулись по местам! Рысью!

      Стены мастерской затряслись от дружного топота. Я бочком двинулась к своей табуретке, но Антонина поманила меня к себе. Выражение ее лица было какое-то странное. Я на всякий случай сказала:

      – Я не нарочно. Оно само.

      – Сейчас мы, голубушка, об этом говорить не будем, – задумчиво проговорила она. – И вообще, запомни: молчание – золото. В четверг, в восемнадцать тридцать, придешь сюда. Одна, и никому ни слова.

      – Но у меня история искусства!

      – Ничего, тебя отпустят.

      – А… зачем?

      – Узнаешь. Сакурой можешь больше не заниматься. Посадим ее на заднем дворе. Если зиму переживет, считай, оценка положительная. Все, ступай отсюда. И чтобы до четверга я тебя не видела.

      В смятенных чувствах я взяла сумку и вышла во двор. Сделав несколько шагов, остановилась. Любопытство, одолевавшее меня, дошло до высшей степени. Что случилось? Почему за дверью оказалась моя пустыня? И что такое ожидает меня в четверг, в полседьмого? Ну, допустим, последнее выяснить нетрудно. Я развернулась и побежала в главный корпус, туда, где при входе висело расписание занятий. Что там по четвергам в мастерской реальности? С утра – окно, потом второй курс до трех, потом преддипломные проекты, а последним в списке – «спецкурс Д». Это что еще такое? Обшарив глазами расписание, я нашла еще несколько не менее загадочных названий – например, «спецкурс М» у иллюзионистов и «спецкурс архетипического символизма» у искусствоведов. Да… ясности не прибавилось, и любопытство мое только увеличилось.

      Я огляделась по сторонам, надеясь найти поблизости кого-нибудь из реалистов, кто, возможно, знает об этом деле больше меня. Занятия еще не окончились, и в вестибюле было почти пусто. Но мне повезло: метрах в пяти я заметила хмыря Ивана. Он сидел на скамейке и ел пышку, посыпая свои мешковатые брюки сахарной пудрой. Этот Иван, чахоточный черноволосый парень с мрачным взглядом, тоже учился на отделении реальности, только на год старше меня. Я с ним особо не общалась: он казался юношей угрюмым и со странностями. Но сейчас у меня выбора не было.

      – Эй, привет, – окликнула я его. Иван вздрогнул, сунул в рот пышку, как будто опасаясь, что я ее отниму, и промямлил:

      – Чего?

      – Не знаешь, что за «спецкурс Д» такой?

      Иван посмотрел на меня с подозрением:

      – Не знаю. А зачем тебе?

      – А я там теперь буду заниматься, – гордо сообщила я.

      – Врешь!

      – Не веришь, спроси у Антонины. Она сама мне только что сказала прийти в четверг.

      Иван опустил голову и задумался, продолжая на меня скептически коситься.

      – Ванечка, ну ты же знаешь, – сказала я умильным голосом. – У тебя на лице написано вот такими буквами.

      – Ладно. «Д» означает «демиургия», – не выдержал Иван.

      – Чего?

      – Демиургия. Создание миров. Я обалдела:

      – Каких еще миров?

      – Да любых, – снисходительно пояснил Иван. – Каких