Жизнь и любовь. Сборник рассказов. Евгений Николаевич Бузни

чёрным глазёнкам резко выделяться на белом фоне и особенно остро воспринимать их живой заинтересованный взгляд.

      Уверяю вас, трясогузка выглядит очень интеллигентно, почти как иной человек в строгом фрачном костюме. И хоть у маленькой птички весьма острый клюв, она не кажется сколько-нибудь злой и опасной, как, например, полярная крачка, которая своим острым, как шило клювом и сердитыми глазами в сопровождении громкого резкого крика в состоянии напугать кого угодно, особенно в момент её пикирующего полёта, который может весьма вероятно закончиться ударом клюва по голове, когда вы и поймёте по-настоящему, что кричала птица не ради того только, чтобы вас напугать, а в порядке предупреждения об атаке.

      У белой трясогузки никакой агрессии, однако, как я впоследствии убедился, она далеко не из робкого десятка. Смелость некоторых птиц меня вообще давно удивляет. Нет, не воронье нахальство, а совершенно другая смелость. Помню один эпизод, в котором проявилась поразительная храбрость птицы, о которой прежде мне доводилось только читать, а увидеть собственными глазами посчастливилось лишь однажды.

      Я тогда жил в пригороде Ялты – Ливадии, именно там, где некогда проживал русский царь. Замечу на всякий случай, что его семья селилась во дворце, а меня поселили в одном из домов дворцового комплекса, в котором в царское время жил обслуживающий персонал. Но, может, слуги эти были не самые маленькие по значимости, если дом этот был сложен на века из крупных кусков прочного диорита. Да дело не в этом.

      Я к тому это поясняю, что дом наш примыкал вплотную к чудному ливадийскому парку, подходящему непосредственно к лесу и, я бы сказал, смыкающемуся с ним. Этим фактом всё и объяснялось.

      Как-то услышал я за окном необычно тревожные голоса птиц. Выглядываю. А у нас перед окном рос высоченный тополь. На самом верху в дупле синицы устроили гнездо. Уже подрастал первый выводок, и каждый день можно было слышать голоса птенцов, требующих корма от родителей. Вот и в этот момент их писки доносились до меня довольно явственно, однако не это привлекло моё внимание. Тревожными были голоса взрослых птиц. И тут я увидел внизу, почти от самой земли по стволу тополя поднимается куница. Кого угодно я мог ожидать, но не этого довольно редкого зверя в пределах посёлка. Тогда-то я и почувствовал настоящую близость леса.

      Куница неторопливо, но очень легко перемещалась вверх, и трудно было поверить, что ей что-то сможет помешать добраться до дупла, из которого предательски громко доносились голоса птенцов. Но над головой куницы пронеслась птица. Это была синица-мать. Однако ни громкий крик, ни близкие взмахи крыльев не оказали ни малейшего влияния на хищного зверька, неуклонно стремящегося к своей близкой добыче.

      Красивое гибкое тело хищницы, покрытое блестящим светло-коричневым мехом, находилось по уровню уже выше сарайчика, крыша которого пряталась под кроной огромной старой сливы. Синица, безуспешно совершавшая пролёты над самой головой куницы, вдруг села на ветку сливы буквально