Политическая история Русской революции. Дмитрий Лысков

первоначально установленной (со слов помещика) выкупной оценки.

      Все это, казалось бы, должно было тормозить ход выкупной операции. На самом же деле ситуация развивалась совершенно иначе.

      В «Положениях о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости» было сказано, что выкуп наделов со стороны бывших крепостных осуществляется с согласия помещиков (то есть по взаимной договоренности), кроме случаев, когда это касается непосредственно земли под их домом. А вот помещик уже мог со своей стороны потребовать выкупа. В этом случае выкупная операция становилась для крестьян обязательной[206]. Схема эта была разработана, чтобы защитить интересы поместных дворян, которые, как уже упоминалось, в случае полного и безоговорочного освобождения крестьян просто лишались бы в своих имениях рабочей силы. Но помещики увидели выгоду в другом.

      Как сообщали еще дореволюционные источники, «ко времени крестьянской реформы в государственных кредитных установлениях состояло в залоге 44 166 имений, на которых числилось долгу 425 503 061 р.»[207]. Выкупной платеж, который выплачивался целиком и сразу, оказался отличным подспорьем для изрядно задолжавших казне дворян. «С 1861 г. выкупная операция представляла единственный изобильный источник удовлетворения потребности помещиков в капитале», – писали дореволюционные историки[208].

      Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона приводит такие данные: «По 1-е января 1877 г. в 39 губерниях, состоящих на общем положении, число утвержденных В(ыкупных) сделок было 61 784; из них состоялось по соглашению с помещиком 21 598 (35 %) и по одностороннему требованию помещиков 40 186 (65 %). Таким образом, число сделок по требованию помещиков почти вдвое превышает число сделок по обоюдному соглашению»[209].

      При этом авторы уважаемой энциклопедии честно констатируют «несоразмерность выкупных платежей за землю с ее ценностью и доходностью», что «вело за собой накопление недоимок и расстройство крестьянского хозяйства», только за первые 20 лет недоимки составили 16–17 млн руб. крестьянских платежей[210].

      Вывод печален: крестьян вынуждали идти на выкупную операцию, хотя даже современники констатировали «несоответствие В(ыкупных) платежей действительной ценности и доходности крестьянских наделов»[211]. Все это означало, что, получив личную свободу, деревенские жители столкнулись не просто с отрезами земли, но и оказались в долговременной ссудной кабале. Причем без шансов рассчитаться с долгами собственным трудом на своем изрядно «похудевшем» наделе.

      На рубеже XIX–XX веков на положении крестьян сказался демографический всплеск. Существенный рост населения страны катастрофически сократил размер среднего крестьянского надела (ведь с ростом населения никто изначально переданную в пользование хозяйствам землю не прирезал). «Размер среднего надела на мужскую душу с 4,8 десятин в 1861 уменьшился к 1900 до 2,6 десятин». Причем «вследствие малоземелья крестьянские земли

206

Там же.

207

Там же.

208

Там же.

209

Там же.

210

Там же.

211

Там же.