Сказка о Горне Грусе. Максим Сергеевич Евсеев

и ниже, пока идти дальше не стало никакой возможности. Над ними шумели машины, они поняли, что стоят под улицей Каховской. Спички кончились и довольные собой и собственной храбростью, они двинулись назад к открытому люку.

      Уже почти дошли, когда свет померк и они услышали голоса. Кто-то спускался вниз по лестнице.

      Друзья и рады были бы убежать или спрятаться. Но куда тут побежишь? И спрятаться негде.

      Так они и стояли парализованные страхом.

      Зажегся фонарик.

      – А это еще кто? – Раздался знакомый голос.

      – Д-д-да это сикильдявки из второго под-д-д-д-дъезда.

      Алик заика и Тоха стояли перед ними и светили им в глаза фонариком.

      – Блиииин! Я те-те-тебе говорил, что бы ты сюда не лазил! По морд-д-д-дасам захотел?

      Алик, несмотря на заикание, был многословен и, говорить любил затейливо.

      – Т-т-т-ты чего? На гандбол попер? – Он несколько месяцев прозанимался в спортивной секции, после чего у него появилась привычка сутулиться, покачивать при ходьбе плечами и бить малышню при любом удобном случае.

      Вот и сейчас, он ударил Илюшу по лицу правой рукой.

      – Алик, ты ему челюсть свернул. Надо выправить. – И уже Тоха, левой рукой бьет его по лицу.

      Так они забавлялись некоторое время. Илюша не плакал. Было не сильно-то и больно, но ужасно обидно.

      Особенно потому, что никто его ни о чем не предупреждал. Ведь он вчера приехал и только что узнал про этот тоннель.

      Но ничего этого он не сказал. И Петька не сказал. Он прикрыл бы его от пуль, отдал бы ему свое сердце. Вызвал бы за него на дуэль сто гвардейцев кардинала сразу, и умер бы с улыбкой на лице, пронзенный сотней шпаг. Но тут было другое. Алик и Тоха были на четыре года старше. Какие уж тут гвардейцы. Тут он ничего и сделать не мог. – И шпаги нет. – думал он тоскливо. – Да, и не развернешься здесь со шпагой.

      И Илюше было тоскливо. И болела у него челюсть. Он мял, в испуге, пакет. Он не жалел челюсть. Челюсть что? – Пройдет! А за пакет достанется дома. – А рубль-то! – Промелькнуло у него в голове. – Отнимут ведь! – и он рефлекторно сунул руку в карман, где лежал бумажный, аккуратно сложенный, рубль.

      – П-п-погоди, Тоха! – Алик схватил руку с зажатым в ней рублем. – Т-т-ты где это взял?

      Илюша пытался вырвать руку и спасти деньги, но сил не хватало.

      – Это мое. Меня мама за хлебом послала! – Он все был готов потерпеть, унижение и боль, но за деньги с него сильно спросят – это он понимал и уже плакал.

      – Блин, это же наш рубль! – Подключился Тоха – Мы его здесь спрятали.

      – Т-т-точно. Вид-д-д-дишь, у него уголок надорван. – Алик внимательно рассмотрел рубль и указал на совершенно не надорванный уголок. – Я его специально здесь спрятал, чт-т-то бы не потерять.

      – Так ты еще и вор. Знаешь, что за такое бывает? Алик, выдай ему еще раз.

      Опять Илюшу бьют по лицу, рубль уже в руках у Антохи, и назад его он не вернет сколько ни плачь.

      – А ну валите от-т-тсюда! Если наябед-д-дничаете, на улице лучше не показывайтесь

      Мальчики