Впусти ветер. Катрин Бенкендорф

встретился с Мэри спустя пару дней.

      – Я уезжаю.

      – Как, опять? Куда?

      – Не знаю.

      – Я так и думал.

      Молчание.

      – Меня с собой возьмешь? – глупо, но я надеялся каждый раз, что она скажет: «Да».

      – Ты же знаешь. Это путешествие для одного.

      – Знаю. Просто все жду, когда же в этом путешествие найдется место для второго.

      Она улыбнулась. «Не грусти, все будет хорошо».

      «Да, я знаю».

      Она обняла меня так, что я почувствовал, как бьется её сердце. «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» – прокричал бы я, если бы находился на месте Фауста. Но мы были, увы, не в поэме Гете, и то мгновенье ускользнуло от меня безвозвратно.

      И вот – я снова без Мэри.

      Я устал жить без неё, и это мое постоянное состояние.

      ***

      Я рухнул обратно на диван и погрузился в мысли. Моя память стала нещадно прокручивать в голове один и тот же злополучный день, с которого-то и началось мое падение.

      __________

      Воскресный вечер. Январь. За окном тихо падает снег.

      – Знаешь, последний месяц мне снится все один и тот же сон, – за чашкой чая после ужина заговорила она, мы тогда жили вместе и встречались уже больше года, – как будто я бегу и попадаю в жуткий лабиринт из комнат. Везде, куда бы я не побежала – тупик. В безумном отчаянии я разбиваю стекла, прыгаю, когда со второго, когда с третьего этажа – и бегу, что есть мочи. Перелезаю через высокий железный забор – и оказываюсь снова в тупике. Очередное помещение, тупик. Я снова разбиваю стекла – и так, пока не проснусь.

      – Что, каждый день снится?

      – Почти.

      – А чего раньше не говорила?

      – Думала, пройдет.

      – А от кого бежишь?

      Она пожала плечами.

      – Не знаю, что-то ищу как будто.

      Я догадывался, к чему она ведет. Уже давно у нас не ладились отношения. И что делать не знала ни она, ни я. Единственное, чего я боялся, это того, что она меня разлюбила.

      А на следующее утро, пока я был на работе, она собрала все свои вещи и уехала.

      – Прости, я так больше не могу. – сухо говорил какой-то совершенно незнакомый мне голос в трубке телефона.

      – Скажи хотя бы – любишь?

      – Уже не знаю. – все так же беспристрастно выпалила она.

      – А любила?

      – Любила.

      __________

      После этого я не видел Мэри больше полугода. А когда она объявилась, я предложил ей остаться просто хорошими друзьями. Тогда это вовсе не казалось мне банальным – это был мой последний шанс остаться на плаву. Она согласилась, чуть помешкав. И я тому был рад несказанно. Лишь бы видеть ее, хоть изредка, дышать ей, чувствовать ее тепло…

      ***

      Город снова опустел.

      Хотя люди по-прежнему каждый день вставали и шли на работу, заполняя своими телами пространство мертвого города, бессмысленность происходящего порождала во мне ощущение иллюзорности, будто я всего лишь прохаживаюсь по длинным рядам выставки какого-то малоизвестного художника, просматривая картины