Ночной портье. Ирвин Шоу

он. – Могу поменяться с вами работой.

      – Ну да, охота вам просиживать ночи напролет за счетной машинкой, когда скоро вы начнете загребать денежки. В газетах вон пишут, что врачи у нас зарабатывают больше всех.

      – Боже, услышь это и благослови Америку! – воскликнул санитар, выходя из лифта.

      Я открыл им парадную дверь и глядел, как ловко они поставили носилки с телом в санитарную машину. В патрульной машине второй полисмен крепко спал за рулем, негромко посапывая. Завыла сирена, и «скорая помощь» быстро скрылась из виду.

      – Какого черта они торопятся? – сказал полисмен, стоявший рядом со мной на ступеньках.

      – А напарник-то ваш заснул.

      – Проснется, если будет вызов. Чутье у него, как у собаки. Пусть пока отдохнет. Хотел бы я иметь его нервы, – со вздохом добавил он. – Пойдемте заглянем в вашу книгу регистрации приезжающих.

      Мы вернулись в мою конторку. Проходя через смежную комнатку, я старался не глядеть на полку, где среди канцелярских принадлежностей и старых журналов лежал принесенный мной футляр.

      – Если хотите выпить, у меня есть бутылка виски, – предложил я, радуясь про себя тому, что пока все идет благополучно. Мной словно управлял компьютер, в который правильно заложили все необходимые данные. Но все же требовалось некоторое усилие, чтобы не глядеть на полку, где лежал футляр.

      – Я на службе, – протянул полисмен. – Но глоточек все же не повредит.

      Я отыскал в книге регистрации приезжающих запись о въезде постояльца в 602-й номер, и полисмен старательно переписал ее в свою записную книжку. История Нью-Йорка, по-видимому, наиболее верно отражена в записях полицейских книжек. Сочтите это, пожалуйста, интересным археологическим открытием.

      – Стакана, извините, нет, – заметил я, откупоривая бутылку виски.

      – Ничего, из горлышка сойдет, – сказал полисмен. – Лехаим, – добавил он, приветственно приподнял бутылку и основательно отхлебнул из нее.

      – Вы еврей? – полюбопытствовал я, когда полисмен протянул бутылку мне.

      – Нет. Напарник научил. А он еврей.

      «Лехаим». За жизнь! Это я помнил с тех пор, как посмотрел на Бродвее знаменитый мюзикл «Скрипач на крыше».

      – Пожалуй, последую-ка я вашему примеру, – произнес я, поднося бутылку ко рту. – Эта ночка мне еще долго сниться будет.

      – Ну, эта ночь – пустяки. Нам часто и похуже приходится.

      – Да уж, представляю себе.

      – Однако пора идти, – сказал полисмен. – Утром к вам пожалует инспектор. Чтоб до его прихода номер был заперт, понятно?

      – Передам утром моему сменщику.

      – Эх, ночная работа, – вздохнул полисмен. – Вы хорошо спите днем?

      – Прекрасно.

      – А вот я не могу. – Он печально покачал головой. – Видите, какие круги под глазами.

      Я проводил его к выходу и следил, как не спеша, вразвалку подошел он к патрульной машине, вскарабкался в нее и разбудил напарника. Они медленно покатили по молчаливой пустынной улице, а я поспешил к себе, чтобы отправить телеграмму.

      Прозвучало по меньшей