Сорок лет среди грабителей и убийц. Иван Путилин

Измайловского полка. Но этот чин ему пришлось носить недолго.

      Увлечение женщинами и пьянство довели его до воровства. Он попался на мелкой краже в доме терпимости и был разжалован в рядовые. Это его обидело. Не желая нести службу рядового, он задумал лечь в госпиталь, но времена были строгие, и доктор, найдя его совершенно здоровым, отказал ему. Григорьев, недолго думая, схватил первую попавшуюся доску и замахнулся ею на доктора. Если бы не подоспел дежурный по караулу, доктору пришлось бы плохо. За такой поступок Григорьев, и то «по снисхождению», был наказан розгами. После этого он решил во что бы то ни стало бежать из полка и свое решение немедленно осуществил.

      После бегства Григорьев, проживая в Петербурге с фальшивым паспортом на имя московского мещанина Ивана Ивановича Соловьева, занялся воровством и мошенничеством. Жил он обыкновенно за Нарвской заставой вблизи железнодорожной станции у содержателя харчевни Федора Васильева. Тот, как оказалось, принимал у него краденые вещи и сбывал их. Несколько раз Григорьева даже забирали в полицию, но каждый раз его личность как мещанина Соловьева удостоверял этот содержатель харчевни. Григорьева, именующего себя Соловьевым, за неимением существенных улик освобождали. Так тянулось несколько лет.

      Но вот вздумалось как-то Григорьеву-Соловьеву съездить в Новгород, где он начинал свою службу, и там, «на родине», попробовать счастья. Тут-то ему и не повезло. Ночью через открытое окно он забрался в квартиру чиновника Лубова и начал шарить на письменном столе. На беду вора чиновнику в эту ночь не спалось. Заметив в соседней комнате незнакомца, открывавшего письменный стол, чиновник неслышно прокрался на черный ход, запер за собой дверь и, разбудив двух дворников, поймал вора. Арест Григорьева позволил полиции установить его подлинное имя.

      Преступника препроводили в Царскосельскую этапную тюрьму. Из всех арестованных он считался самым беспокойным и постоянно подвергался за разные проступки дисциплинарным наказаниям. Два раза он пытался бежать, но безуспешно. Наконец третья попытка ему удалась. Он раздобыл пилку и, подпилив оконные перекладины, спустился по трубе и благополучно бежал.

* * *

      Прошло месяца три, а то и все четыре.

      Светало, когда по одному из глухих переулков Выборгской стороны мирно шествовал домой ночной «страж» и потрескивал трещоткой, которая в то время составляла необходимую принадлежность ночных охранителей столичных окраин. Вдруг показалась маленькая фигурка, со всех ног бежавшая к сторожу. Это был мальчуган лет двенадцати с перепуганным лицом, еле дышавший от волнения и бега.

      – Дяденька, дяденька! – кричал он, запыхавшись. – На заборе удавленник висит!

      Явилась полиция.

      На одном из бесконечных заборов, которых так много в этой части города, висело тело человека в очень странном положении. Туловище находилось за забором, а со стороны улицы виднелась только голова, опущенная книзу с туго затянутым у шеи небольшим ремнем, привязанным к громадному гвоздю, вбитому посередине забора.

      Личность