Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают. Ольга Савельева

я сварила утром. Он был вкусный. Бабушка командовала, а я исполняла. Порежь картошку. Добавь морковь. Убавь огонь. Я все делала, как она говорила, и сварила чудесную куриную лапшу. Я подогрела и налила ей суп. Принесла в комнату. Помогла ей приподняться, удобно сесть и поесть.

      – С Сашей гуляла? – спросила она.

      – Да.

      – Он старше тебя, аккуратнее.

      – Хорошо.

      – Вроде спортсмен. И учится хорошо. Но все равно. Двенадцать лет. Рано еще с мальчиками.

      – Бабуль!

      – Что бабуль? Я правду говорю.

      Ну вот, все обошлось, ничего не случилось. Бабуля даже не вспомнила.

      Прошло больше двадцати лет с того момента, а я часто возвращаюсь в него и проживаю все иначе.

      Я говорю Саше «подожди» и открываю захлопнутую дверь. Захожу в квартиру и подхожу к бабуле: что, что, бабуль? И открываю форточку. И подаю воды. И выполняю любую пустяковую просьбу. А потом иду гулять. И смеюсь, и наслаждаюсь весной. Все сто минут.

      Почему я ушла? Маленькая? Глупая? Эгоистичная? Влюбилась?

      Найдите мне это чертово оправдание. Потому что без него эта моя жизненная запятая болит, и зудит, и магнитит меня своей необратимостью. Взрослая женщина в теле ребенка говорит строго: «Как ты могла?» – а маленькая девочка, лишенная детства, плачет и шепчет: «Ну я же не умею еще быть взрослой. Ну прости меня».

      Это один из болезненных и безжалостных жизненных инсайтов: своевременность – вот главное свойство помощи.

      Очень важно, чтобы вовремя. Бабуля после этого прожила еще два месяца…

      Сегодня я купила редиску. И черный хлеб. И даже масло – хотя я сто лет не покупала сливочное масло. И я сделала все как надо, ну что там можно перепутать?

      И вот я ем бутерброд с редиской. И мне невкусно. Мне никак. И хлеб не тот. И редис безвкусный. И бабули больше нет. И я никогда не узнаю, что она хотела в тот день.

      Она никогда мне не снится, моя бабушка. Та самая, которая растила меня до двенадцати лет. Та самая, которую я иногда случайно называла мамой. Прости меня, бабуль. Прости меня. Может, тогда и я смогу себя простить.

      Важное письмо

      Бабушка передо мной в очереди на почте отправляла письма. Настоящие, в конвертах. Много, штук шесть или семь. Мне стало интересно, кому эти письма.

      – Бабуль, в наш век любое сообщение на другой конец света идет секунду. А вы пишете письма… Почему?

      – Да… Сейчас все так быстро, мне уже не угнаться за вами. Я живу в своей скорости. Мир обгоняет меня. Но это ничего, я не тороплюсь.

      – Я к тому, что если в этих письмах что-то важное, может, скорость звука будет очень кстати.

      – Важное… Ну как важное… В принципе, там написаны какие-то мои новости стариковские…. Но главная новость – я еще жива. – Бабушка смеется.

      – Тогда понятно. Это чудесная новость, и не важно, когда она доставлена, – соглашаюсь я. – Она всегда кстати.

      – Да. Это вы, молодые, спешите. А я уже везде успела.

      – Здорово. Простите мое любопытство, а кому эти письма?

      Бабушка смотрит на меня, будто оценивает, можно ли доверить