Прищеп Пекарика. Сергей Алексеевич Минский

совершенства синтеза. Вот так-то!»

      Вениамин Петрович вдруг очнулся, снова вспомнив «двуногое существо», и посмотрел на стоявшую у дверей девушку, в глазах и позе которой переплеталось сомнение в тактичности собственного присутствия и желания получить ответ. «Кажется, она что-то спрашивала?» Он хорошо помнил эту студентку, с тех пор, как впервые увидел на вступительных экзаменах. Все было порознь в ее лице. И какой-то смешной нос. И большой рот. И пухлые губы. И тем более выдававшийся высокий и широкий лоб. Все бы жило в этом лице своей жизнью, если бы не глаза, большие умные глаза, которые ухитрились все это объединить, в итоге сотворив нечто среднее между женщиной и ребенком. За три с небольшим года, которые с тех пор прошли, она почти не изменилась. В ней только женщины, пожалуй, стало чуть больше.

      – Вы что-то хотели, Дарья? – благодушно спросил он.

      – Да, Вениамин Петрович, – она засмущалась: видимо, не ожидала такого участия. И это ей шло: скорее всего, из-за румянца, пробившегося на щеках, – Мне сказали, что вы в порядке исключения будете курировать три курсовые работы. Могу ли я взять у вас одну из тем?

      – Естественно, можете… если не боитесь, конечно… – Пекарик внимательно посмотрел в ее красивые глаза, – А вы темы видели?

      – Да, безусловно. Я только что от методиста. Две из трех свободны.

      – А третью кто взял? – слукавил Пекарик, чтобы продлить разговор.

      – А вы что, не … – наивно начала она, но поняла свою оплошность, – Так Саша Дарский. Он, наверное, сначала решил застолбить тему, чтобы никто не взял, а потом уже у вас спрашивать. А я специально сразу спрашиваю, – затараторила она, будто бы испугавшись, что декан, о чем-то спросит, – Чтобы дома просмотреть материалы. Потому что мне обе оставшиеся темы близки, и я бы хотела выбрать. Я завтра вам скажу – какая…

      – Хорошо, Дарья. Договорились.

      – Спасибо, Вениамин Петрович, – совсем смутилась девушка, – До свидания.

      Она уже почти полностью повернулась, собираясь толкнуть дверь и выйти из аудитории.

      – Секундочку… – Пекарик чуть повысил голос, чтобы быть услышанным, – А вы не помните, какую тему выбрал Дарский?

      – Точно не помню формулировку… по супервизии.

      – Понял. Спасибо, – улыбнулся Вениамин Петрович.

      Она по-детски откликнулась улыбкой на улыбку и скрылась за дверью.

      Основные занятия для первой смены уже закончились. Время обеда. Тишина, пришедшая на смену шуму, почти никем и ничем не нарушалась. «Сегодня будем обсуждать кандидатуры с Руманом, – Пекарик поморщился, – А зачем? Зачем, если я уже все решил». Он на автомате положил свой видавший виды конспект лекций в портфель, щелкнул застежкой и вышел из аудитории.

      12.

      «Уже две недели безумства… – пробуждение вносило тревожную ясность в отрезвленное сном сознание, – Пятьсот евро месячной родительской стипендии и почти две штуки, что собирал из остатков! А те, что родители презентовали на Новый год? – Дарский прислушался