Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний. Сергей Десницкий

что вот сейчас ты должен нырнуть с головой, и, еще не замочив пальцев ног, тебя уже колотит мелкая дрожь от чудовищного озноба. Но дядя Коля не обращает никакого внимания на наши страхи. С криком «За мной!..» он с разбега ныряет в реку. Мы не видим его, но уже через секунду из пугающей темноты слышим, как, отфыркиваясь и шлепая ладонями по поверхности воды, он тонким, но бодрым голосом подбадривает нас: «Хорррошшшо!!!» И мы, стыдясь своей «слабины», с пронзительным визгом горохом сыплемся с берега в жуткую ледяную черноту. В первую секунду вода обжигает тело так, что хочется тут же броситься назад, на берег!.. Но уже в следующее мгновение ты начинаешь ощущать, как по всем твоим жилкам потихоньку начинает разливаться тепло, и уже не хочется вылезать из этой ледяной купели, и удивительное чувство радости, бодрости, счастья само выплескивается наружу, и мы хохочем, бьем по воде руками, поднимая фонтаны редко вспыхивающих в ночной темноте брызг.

      Господи!.. Сколько интересных, необыкновенных задач ставил перед нами этот чудесный человек! И с каким удовольствием мы все эти задачи пытались решить! Он сумел так сказочно разнообразить нашу унылую провинциальную жизнь, что память о нем живет во мне до сих пор!..

      Не помню, как это получилось, но однажды мы с дядей Колей оказались на берегу Каменки одни. Обычно меньше четырех-пяти ребят рядом с ним не бывало, и вдруг – только он и я. Думаю, это он заранее решил поговорить со мной без посторонних ушей и нарочно все устроил так, чтобы рядом никого не было. Над нами опрокинулось черное безоблачное небо, а по нему рассыпались яркие южные звезды. Было так торжественно-красиво, что душа невольно сжималась перед этим космическим великолепием.

      «Ты знаешь, – неожиданно признался мне Николай Васильевич, – никак не могу реально представить, что такое бесконечность». Я был искренне поражен: неужели такой умный человек может чего-то не понимать?! «А ты? – спросил он. – Думал когда-нибудь об этом?» Я растерялся. Никто никогда не говорил со мной… вот так… Не про школьные дела, не про коллекцию фантиков, а вообще… про мироздание… Причем взрослый человек, который втрое старше меня, говорил со мной, пацаном, очень серьезно, уважительно, и в голосе его даже слышались нотки, словно он хотел попросить у меня совета. Что сказать?.. Как ответить?.. И, когда дядя Коля, грустно усмехнувшись, спокойно сказал: «Не хочешь, не говори», я вдруг решился.

      Думал!.. Конечно же думал!.. Только не про бесконечность Вселенной, а про время, то есть про вечность. Но ведь, в принципе, это одно и то же? «Конечно», – подбодрил меня дядя Коля, и меня словно прорвало: я ему все рассказал. Все то, о чем стеснялся говорить даже своим родителям.

      Впервые мысль о неминуемой смерти обожгла меня в пять с половиной лет. Отец вместе с приятелями вернулся с футбольного матча. Как и все советские офицеры, они болели, конечно, за ЦДКА, в этот вечер их любимая команда выиграла что-то очень важное, по-моему, это был кубок СССР, и мужчины решили отметить столь выдающееся событие. Чтобы