Серебряная метель. Большая книга рождественских произведений. Коллектив авторов

и колыхающаяся толпа.

      Только Михайла и Марья без радости, с тяжелым сердцем, вошли в церковь. Еще на селе им показалось, что парень во дворе у родных, которому они сдали лошадь, смотрит на них подозрительно. Не могли они отвечать никому, кто здоровался с ними; не смели никому глядеть в глаза, не смели пройти вперед и остановились неподалеку от дверей.

      Прямо перед ними был алтарь. Много свечей пылало перед местными иконами, к ним прибавлялись все новые, а они не смели и подать на свечу. Михайла тосковал по сынишке, а Марья терзалась жгучим раскаянием.

      Ей чудилась другая женщина, мать Николки, и эта женщина смотрела на нее неотступно грустными глазами, и в ушах Марьи слышался ужасный шепот: «Что ты с ним сделала?»

      Служба шла. Отчитали Шестопсалмие; открылись потом Царские врата; притч вышел к иконе на середину церкви, и раздалось величание родившемуся Младенцу. Потом пошли кадить в алтарь, и голоса детей из сельской школы тихо и стройно стали повторять слова величания. В это время Марья, широко раскрытыми глазами смотревшая вперед, дернула мужа.

      – Видишь, – сказала она, чуть не задыхаясь, – Николки душенька по церкви ходит.

      – Вижу, – отозвался Михайла.

      Действительно, Николка в старом полушубке и валенках, держа в руках старый картузишко, видимо только для Михайлы и Марьи, ходил по церкви. Он шел за священником, входил за ним в алтарь, вышел назад и пошел за ним по церкви. И, когда священник, недалеко от Михайлы и Марьи, покадил в их сторону, шедший за священником Николка низко им поклонился.

      – Поедем домой. Мочи нет моей, – шепнула Марья мужу, и они вышли из церкви и поехали домой другим путем.

      Не смела Марья молиться, но в уме ее стояла одна мысль, что Бог велик и что Он мог бы сделать так, как будто ничего этого не было. С сокрушенною душой, сознавая себя последнею из грешниц, входила она в избу. Лампада теплилась перед иконой Скорбящей и образами в золотых бумажках. На лавке под образами тихо спал в полушубке, картузишке и валенках живой, невредимый Николка…

      А по всей вселенной всю ту ночь ходила великая Божия сила.

      1910-е

      Теофиль Готье

      (1811–1872)

      Рождество

      В полях сугробы снеговые,

      Но брось же, колокол, свой крик —

      Родился Иисус; – Мария

      Над ним склоняет милый лик.

      Узорный полог не устроен

      Дитя от холода хранить,

      И только свесилась с устоев

      Дрожащей паутины нить.

      Дрожит под легким одеяньем

      Ребенок крохотный – Христос,

      Осел и бык, чтоб греть дыханьем,

      К нему склонили теплый нос.

      На крыше снеговые горы,

      Сквозь них не видно ничего…

      И в белом ангельские хоры

      Поют крестьянам: «Рождество!»

Перевод Николая Гумилёва

      Семен Киснемский

      (1859–1906)

      «Лежит Он в яслях, тих, прекрасен…»

      Лежит