У последней черты. Сергей Афанасьев

не выдержав, скрипя своим топчаном поднялся какой-то мужик, лежащий у самого поворота в большой коридор.

      – Где она ходит, – недовольно пробурчал он и, шаркая ногами, направился куда-то вглубь.

      Минут через пять к женщине подошла медсестра.

      – Что случилось? – спросила она довольно будничным голосом.

      – Болит! – со слезами в голосе и с надрывным плачем ответила больная.

      – Где болит? – снова требовательно спросила медсестра, словно повторяла давно уже надоевший урок.

      Щелкнула выключателем. Вспыхнул свет над туалетом, осветив часть закутка.

      Женщина что-то ответила, Михаил уже не следил за этими событиями, повернувшись к лампочке спиной и вновь погружаясь в воспоминания. Своих проблем итак выше крыши – зачем еще и чужие процеживать сквозь свое сердце.

      Он не спал всю ночь. И за всю ночь к нему никто не подошел, не измерил его давление, не смотрел, жив ли он вообще.

      День первый

      В очередной раз перевернувшись на правый бок и вновь болезненно коснувшись батареи, Михаил услышал шарканье ног в коридоре. И тихий шепот.

      – Обезболивающее.

      Возня, стуки, хрипы. Пауза. Снова шарканье, и снова шепот.

      – Укол обезболивающего. Ложитесь на спину.

      Интересно, ко мне тоже подойдет? – подумал он, переворачиваясь на спину и посмотрев на время на экране телефона – всегда полезно знать что и во сколько здесь происходит.

      Было 5:30 утра.

      В ожидании укола он открыл глаза. Медсестра – высокая тонка девушка с мелированными волосами, пробивающимися из под медицинского берета, медленно обходила больных. Разговаривала вполголоса. В закутке кто сидел, кто ворочался, кто лежал с открытыми глазами – какой тут может быть сон в общественном коридоре. Впрочем, перебинтованный сосед спал. Возможно, он давно уже здесь лежит – привык. А может, ему просто было плохо.

      Медсестра подошла к плачущей женщине.

      – Что болит? – спросила она.

      Женщина ответила с душераздирающим надрывом, гнусавя в нос, и Михаил не смог разобрать, что она сказала. Медсестра поставила укол и, выключив свет, ушла, обойдя его стороной.

      В закутке стало тихо, и Михаил поудобнее устроился на топчане, на сколько это было возможно на твердых досках. Попробовал снова уснуть – спать хотелось неимоверно, но ни шум возле самого уха, ни жесткость постели совсем не располагали к этому. Думая о Юре, о превратностях жизни, вспоминая серое лицо в гробу, проблемы со скорой, он на какое-то время забылся беспокойным, урывками, сном.

      Вдруг резко включился свет в коридоре. Зажмурившись, Михаил отвернулся к стене и посмотрел на сотовый – 6:30. Все ясно – подъем.

      Снова закрыл глаза. Прислушался к себе. Нет, лучше ему не стало. Все та же слабость, и вставать, и, уж тем более, идти куда-то совсем не хотелось.

      Вдруг кто-то слегка дотронулся до его плеча. Вздрогнув, он непроизвольно резко обернулся. Медсестра.