Рождественская ночь. Рассказы и стихи для детей. Сборник

было…

      – Ну, завтра… далеко ли ему ехать?

      – Батюшки мои! Родимые! Ох, беда-бедёшенька! – вдруг точно вырвался откуда-то болезненный крик, выделившись отчётливо среди общего говора и гама, царивших на платформе.

      – Что это? – вопросительно посмотрели мы с Петей друг на друга.

      И мы бросились туда, где уже собралась небольшая кучка людей.

      – Батюшки мои! Сердешные! Что же мне теперь делать-то?

      Какая-то старуха в нагольном полушубке, в поношенном платке на голове сидела на холодных плитах платформы и рыдала.

      – Что ты ревёшь? Что такое случилось? – спрашивали её.

      – Ох, батюшки! Тошнёхонько мне… помрёт он теперь… не видючись со мной, помрёт…

      – Да что у тебя?.. Эй, бабка, слышь: что случилось? – обратился к ней жандарм, протискиваясь сквозь толпу.

      – Билет, родненький, билет…

      – Что – билет? Утеряла?

      – То-то и есть, милые мои… утеряла…

      – Да ты поищи хорошенько!

      – Искала уж, касатик, сбилась искамши… да нету-ти!.. Что мне теперь делать-то?

      – Без билета нельзя! Оставаться придётся!..

      – Ну ничего, в городе веселее, – пошутил кто-то, но сейчас же, поняв всю непристойность шутки, юркнул в толпу и скрылся.

      – Ох, горе моё лютое!.. Умрёт он теперь… умрёт! – рыдала баба.

      – Кто умрёт?

      – Сыночек мой, сыночек, болезные!

      – Отчего умрёт?.. Болен он разве?

      – Дюжо [очень] болен… дюжо… Грамотку получила… Без надеждушки болен… И деньги-то я у чужих людей заняла, хоть последние-то минуточки захвачу, думала… увижу его… А што теперь мне?

      И она в отчаянии упала лицом на холодные камни.

      – Экая беда! – пожалел кто-то из толпы.

      – Внимательней надо быть… не так, – посоветовал солидный господин в енотовой шубе.

      – Жалко бедную, жалко! – покачал головою купец и отошёл в сторону.

      – А ты далеко едешь, бабушка? – вдруг обратился к лежавшей старухе Петя.

      Он всё время стоял сосредоточенный и несколько бледный. Его, видимо, взволновало горе старухи. Он и теперь говорил не совсем твёрдым голосом.

      – Далеко ли едешь? – повторил он снова, толкнув старуху, которая ничего не ответила на его первый вопрос.

      – До Н-ой станции, кормилец! – произнесла она, не подымая головы. – До Н-ой станции…

      – Далеко это?

      – Далеко, далеко…

      Рыдания душили её.

      Петя посмотрел на меня.

      Я понял его взгляд. Мне и самому было глубоко жаль бедной старухи…

      – Далеко ведь, – шёпотом произнёс я, желая помочь и в то же время чувствуя, что дать надо много, пожалуй… всё!

      – Сын умирает… Неужели, Саша, тебе…

      Я вспыхнул и поспешно ответил приятелю:

      – Нисколько…

      – Тогда…

      Он не кончил и бросился бегом в вокзал. Я последовал за ним и догнал его уже у кассы. Все деньги были у него.

      – Что стоит до Н-ой станции? – дрожащим голосом промолвил Петя, подходя к оконцу кассы.

      – Которого класса?

      – Третьего!

      – Пять